Сегодня вечером я хочу поговорить с вами о терапевтическом аспекте Техники

80.

До сих пор в этих лекциях я говорил с вами о теории. Что ж, эта техника совмещает в себе понимание и действительное механическое применение. Вы можете просто взять преклира и начать работать с ним по этой технике, но это мало что ему даст. Он должен понимать, какова его цель.

Так вот, если вы возьмете любого человека или группу людей, начнете с ними работать и не скажете, что вы пытаетесь сделать, у них не очень-то хорошо будут идти дела, – так и поступает правительство. Конечно, правительство не знает, что оно пытается сделать. Но вы как одитор должны знать, что вы пытаетесь сделать с помощью Техники 80.

Вы пытаетесь добиться, чтобы человек мог быть причиной по всем динамикам. Насколько высоко по динамикам вы его поднимете – дело ваше. Поверьте мне, если вы поднимете его до второй динамики... по первой и по второй... у вас получится супермен. Если вы поднимете его по первой, второй и третьей – при условии, что больше никто не будет использовать Технику 80, – что ж, вполне вероятно, что у вас получится... о, не знаю, губернатор штата или президент – или что-то вроде этого. Такой человек просто автоматически займет подобное положение.

Не думайте, что вы тут имеете дело с чем-то легким, это не так. Но, как ни странно, сама техника напоминает довольно легкий процессинг. Здесь нет тяжелого прохождения инграмм, здесь нет тяжелого прохождения вторичных инграмм. Вы должны знать техники работы с мыслью, эмоцией и усилием, но вам необязательно идти в начало тяжелого инцидента и проходить через него, поскольку это не является вашей целью.

Что вы пытаетесь сделать, так это обнаружить в неразрешенных инцидентах моменты, которые, с одной стороны, мешают человеку быть, а с другой стороны, мешают ему не быть. И кстати говоря, возможно, для вас это будет новой мыслью, что кому-то можно помешать не быть. Что ж, это та еще мысль.

Помните, как вы были ребенком, и вам нужно было чистить зубы и так далее? Что ж, ребенок хочет быть грязным, и ему мешают быть грязным. Что ж, в этом стремлении нет ничего плохого; он хочет быть грязным. Ну и что?

Так вот. Вот человек, он служит в армии и прекрасно знает, что, если он станет сержантом, он потеряет всех своих друзей, которые являются рядовыми. Поэтому он старается не быть сержантом... но его имя все равно попадает на доску приказов. Что ж, это его расстраивает... сильно расстраивает. Но это почти смешно, как эти настолько легкие инциденты, очень легкие инциденты, мешают небытийности и бытийности человека. Это почти смешно; эти инциденты – это просто ничто, действительно.

Если вам попадется какой-нибудь преклир... его переезжали грузовики, его сбрасывали со зданий и так далее... с ним происходили невероятные несчастныеслучаи. И тяжелые инциденты, содержащие физическую боль... но не в них заключается причина того, что с ним не так. Однако вот он, у него больная нога и, о, у него плохое зрение, он чувствует себя ужасно и так далее.

И вы говорите: «Что ж, бог ты мой, нам нужно пройти все эти инциденты, чтобы он мог быть... нам нужно пройти все эти тяжелые инциденты».

Нет. Когда вы используете эту технику, вас вообще не интересуют тяжелые инциденты. Вам нужно знать, почему эти инциденты зависли в «может быть», и это все, что вам нужно знать.

Эта техника поможет разобраться с этими «может быть». И вы обнаружите, что настоящие «может быть», настоящие «может быть»... очень легкие. В них нет ничего тяжелого. Но человек столкнулся с чем-то, что помешало ему найти решение, и из-за этого он остался между двумя тяжелыми инцидентами.

Так вот, возьмем «Настольную книгу для преклиров». Там есть «Таблица отношений». В верхней строке этой таблицы находятся такие вещи, как «Я есть», «Я знаю», «Причина», «Все», «Владеет всем»; и там должны быть еще две дополнительные колонки – «Свобода» и... забыл, как называется вторая колонка.

Женский голос: «Победа и поражение».

Да, точно, «Победа и поражение». Очень глупо, я пытался прочитать это в «Таблице отношений», а здесь это не напечатано.

Что ж, неважно, это верхняя строка. Так вот, рассмотрим нижнюю строку. Если человек наконец-то принял решение... он говорит: «Я не знаю»; «Я просто в неведении, вот и все, я...», либо он принял решение: «Что ж, я мертв» – это не так уж сильно аберрирует. Но не оставляйте его между «Я знаю» и «Я в неведении».

Человек говорит: «Я знаю. Нет, я не знаю, я в неведении. О, что ж, я думаю, я знаю, но я не уверен, что я в неведении», и он движется вот в этом направлении – бац, бац, бац... рррррр.

И вы найдете в текущей жизни одно, два, три или четыре обстоятельства, которых достаточно, чтобы как следует аберрировать кейс и очень сильно помешать человеку достичь состояния бытийности. Одно, два, три, или четыре, или пять; вряд ли больше, обычно есть только одно такое обстоятельство. И оно связано с тем, что человек получил движение, попробовал его использовать, а потом сказал: «Я не хочу использовать это движение». Это и есть нерешительность. Понимаете, это, по сути, единственный вид нерешительности, который только существует. «Я получил движение. Так вот, должен ли я или не должен... я буду... Нет, я не буду использовать это движение». Именно такой цикл действия. «Со мной что-то случилось, и я собираюсь что-то сделать, но я не буду этого делать». И он тут же оказывается в «может быть».

И, возможно, вы думаете, что вам придется разобрать весь кейс на части, чтобы найти одну из таких вещей. Но вот что странно: при использовании этой техники преклир обычно выдает вам все, что необходимо для разрешения его кейса, уже в первой сессии и, во всяком случае, не позднее, чем в третьей или в четвертой. Преклир сам расскажет вам все, что вам нужно знать.

Инциденты лежат прямо на поверхности; преклир все вам о них расскажет. Стоит ему только сесть, как он расскажет вам все об этом инциденте. И вы подумаете:

«Не может быть, чтобы это было именно тем, что не в порядке с этим преклиром, это слишком просто». Поэтому вы отмахиваетесь от этого инцидента и говорите: «Что ж, мы отложим его вот сюда и поищем что-нибудь... и мы всерьез займемся вот этим».

Нет, нет. Преклир вам о нем рассказал. Но вы не взяли этот инцидент – пток! – в тот самый момент, как он появился в поле зрения, по одной очень простой причине: вы не взяли комбинацию инцидентов. Преклир рассказал вам один конец инцидента, а вы должны были догадаться о том, каким является его второй конец. Но если вы знаете, как догадаться о том, что представляет собой второй конец инцидента, это не будет для вас загадкой и превратится в очень научную проблему.

Преклир всегда будет предлагать вам не ту сторону. Он будет предлагать вам ту сторону, которая видна ему. Он говорит: «Понимаете? Вот что со мной не так». Он вам это скажет, но это не то, что с ним не так. Вон там пониже есть другой инцидент, который составляет пару этому инциденту, и они действительно крепко связаны между собой, и этот другой инцидент не позволяет разрешить первый. А вот тут этот инцидент. Почему не удается разрешить его? А потому, что прямо там находится «может быть».

Так вот, тут первый инцидент. Ладно, это более ранний инцидент. Так вот, первое событие в этом инциденте... преклиру был причинен какой-то вред, преклир от этого оправился. В этом инциденте присутствовал какой-то импульс, направленный на то, чтобы использовать силу или что-то сделать. Прямо в этом инциденте преклир должен был принять какое-то маленькое решение, но так и не принял его.

Так вот, следующее аберрирующее событие, связанное с этим инцидентом, может произойти с ним в любой момент в течение следующей жизни. Оно может произойти пять минут спустя, пять лет спустя или пятьдесят лет спустя. Этот инцидент может дрейфовать просто как нечто слегка беспокоящее и вызывающее некоторое замешательство, что-то в этом роде. Время от времени человек будет как бы думать об этом; это не вызовет никаких серьезных последствий. Он будет эффективно действовать в жизни до тех пор, пока в один прекрасный день с ним что-то не произойдет.

В один прекрасный день он говорит: «Вот движение», и перед ним оказывается что-то, связанное с этим движением. И как только он сталкивается с чем-то, что требует от него использовать это движение, он говорит: «Что ж, я...» Вот оно... «может быть».

Произошло вот что: он идет по траку и доходит аж вон до туда... и там вдруг происходит другой инцидент. В нем так или иначе присутствует сила. И он тут же говорит: «Я неправ. Я... Может быть – я прав, может быть – я неправ. Я... может быть, я... Но вряд ли, поскольку это не так; я хочу сказать, что это... но с другой стороны, если бы у меня было...» И происходит следующее: этот инцидент перемещается вот сюда... а этот – вот сюда... и они оказываются связаны друг с другом.

Что такое расчет? Расчет – это решение проблем. Расчет устраняет всякие «может быть». Если вам удается устранять «может быть», сопоставляя данные и склоняя чашу весов либо в пользу «да», либо в пользу «нет», процесс мышления проходит гладко. Но как только вы оказываетесь перед лицом «может быть – да, может быть – нет»... бзинь. Пток! Пток!

Что ж, вы постоянно наблюдаете это явление на уровне мысли. Я хочу сказать, люди делают это с мыслями... что ж, у человека есть одна мысль, потом у него появляется другая мысль, а потом две эти мысли начинают противоречить друг другу. Либо этот человек идет вот сюда и кто-то говорит ему что-то одно, а потом он идет вот сюда и кто-то другой говорит ему что-то другое. И в результате он зависает в огромном «может быть» вот здесь по центру, так что он начинает думать об этом постоянно и он не может думать об этом постоянно, поэтому в конечном итоге он опускается до апатии, что-то в этом роде, в отношении всей этой темы.

Что ж, это другой случай. То, о чем я сейчас с вами говорю, это сила, усилие... хорошее мощное усилие. В обоих этих инцидентах присутствует усилие, в обоих, так что это «может быть» содержит в себе усилие, и оно оказывается подвешенным из-за этого усилия.

Так вот, как ни странно, вы обнаружите, что это усилие содержит в себе множество локов; это такие маленькие локи. Усилие опутано этими локами. Там множество всяких «может быть», «может быть», «может быть». Иначе говоря, эта штуковина может превратиться в модель всей жизни; все расчеты могут быть пропитаны этим. Это может стать компульсивным, навязчивым, блокирующим, это может превратиться во всевозможные странные вещи. Это превращается в хаос.

Если с человеком произошло нечто подобное (а это произошло с каждым), он в конце концов... если вы посмотрите на его мозги... скорее на разум... и рассмотрите все его факсимиле, это будет похоже на разобранный ребенком будильник. Все перепутано.

Так вот, вот как все выглядит на уровне расчетов. Я приведу вам... я приведу вам пример. Двухлетний ребенок. Кто-то приходит и наступает на него... бац. Не причиняет ему большого вреда, но наступает на него. Ребенок лежит на полу. Но вот этому парню уже двадцать лет, и тот, кто на него когда-то наступил, слегка его толкает, этот парень размахивается и бьет его. Два инцидента, и в том и в другом содержится физическая сила.

Это просто нелогично. Он не должен был бить этого человека; он знает, что не должен был бить этого человека. Этот человек ничего ему не сделал, он просто толкнул его. Что ж, вы обнаружите, что начиная с двадцати лет он так и беспокоится об этом. Где-то там глубоко внутри себя он постоянно об этом думает.

Ну а что же он говорит вам, когда вы, одитор, спрашиваете его: «Что произошло с вами в жизни?» Предположим, тот человек был его дядей Джорджем. И преклир говорит: «О, я полная развалина, поскольку дядя Джордж причинил мне так много вреда. Он только и делал, что причинял мне вред. Понимаете, когда я был ребенком, я помню, как я пошел в магазин и у меня было десять центов. А он мне сказал, что я не могу купить на них конфет. А в другой раз я хотел прокатиться в машине и так далее, а он твердил моей... он твердил моей матери, что меня нужно наказать. И все, что не так в моей жизни, – это дядя Джордж и то, как ужасно он со мной поступал. И я так понимаю, что когда я был еще совсем малышом, что ж, он поступал со мной чертовски злобно и жестоко».

Вы начинаете проводить ему процессинг, и самый первый инцидент, который он вам выдаст, будет тот инцидент, в котором на него наступает дядя Джордж. Тот ли это инцидент, который вам нужен? Нет! Он не расскажет вам о том, другом инциденте. О

том другом инциденте, где он размахнулся и ударил дядю Джорджа. И Джордж... к тому моменту ваш преклир был уже двадцатилетним молодым человеком, а дядя Джордж был уже довольно стар. И тем не менее дядя Джордж слегка его толкает, рестимулирует эту штуковину, парень размахивается и бьет дядю Джорджа... бам! Понимаете? «Я не должен был бить дядю Джорджа, я...» Что ж, он никогда раньше не беспокоился о дяде Джордже. Но если теперь послушать его, то можно подумать, что дядя Джордж был... что он был сущим дьяволом.

Это то, что называется оправданием... оправданием. Он оправдывается, рассказывая вам об этих движениях, чтобы не смотреть на то движение. Он не хочет смотреть на то движение. Нет, тогда он ударил дядю Джорджа. О-хо-хо-хо-хо, нет!

Что ж, если вы его об этом спросите, он вам расскажет. Кстати, он, возможно, забыл об этом, а возможно, и нет. Но если вы его об этом спросите, он ответит: «Да, что ж, я это сделал. Однажды я ударил дядю Джорджа. Я его ударил, а потом чувствовал себя как-то нехорошо, но это не имеет никакого отношения к делу». О, да?

Вы говорите: «Что ж, это не имеет к делу никакого отношения, но давайте все равно это пройдем. Давайте просто пройдем это. Просто просканируем, просто...»

«Ну, это никак не относится к делу».

«Что ж, как насчет того, чтобы просто просканировать это один разок?»

«Ну, я же говорю, это не имеет никакого отношения к делу!» Спустя какое-то время он выйдет из себя. И вы в конце концов возьмете его за шкирку, засунете в начало этого инцидента и заставите пройти несколько раз. И в конце концов он скажет:

«Знаете, как-то странно. У меня болит спина».

Вы спрашиваете: «Так, что вы сейчас делаете?»

«Ну, это тот инцидент. Я уже говорил вам, какой инцидент в самом деле портит мне жи... я лежу на полу, входит дядя Джордж и наступает на меня».

Вы говорите: «Пройдите то, как вы ударили дядю Джорджа». Понимаете? Вы видите, как происходит это оправдание? Оно совершается абсолютно механически. Он постоянно выдает вам тот инцидент, а на самом деле он старается сказать самому себе и не может сказать: «У меня было полное право ударить дядю Джорджа, ведь посмотрите, что он со мной сделал».

Первое, что вы слышите, когда пытаетесь разнять дерущихся детей: «Он первый меня ударил».

Что ж, на самом деле вот насколько это просто, вот настолько это просто.

Если встречаете кого-то, кто ненавидит кого-то другого, сердится на него, чем-то терзается, выясните, что он сделал этому человеку. Если вам попадется преклир, который хочет лишь проходить инграммы, демонстрирующие, какими ужасными являются некоторые члены его семьи, как жестоко обращалась с ним мать, и когда все, что он делает, это проходит эти инграммы, связанные с его матерью: его мать сделала то, его мать сделала се, его мать сделала пятое, его мать сделала... Понимаете, вы можете потратить много, много времени впустую, но так и не разрешить кейс... вы можете потратить прорву времени. Раз он выдает вам все эти инциденты и так далее... просто взгляните на это с точки зрения межличностных отношений, понаблюдайте за этим в жизни или в одитинге, понаблюдайте за этим и там и там. Он просто говорит: «Я

поступил оправданно, я поступил оправданно, я поступил оправданно, я поступил оправданно». Неважно, говорит ли он: «И тогда этот учитель схватил меня за шкирку, ударил меня по лицу и так далее. И меня выгнали из школы. И со мной произошло то и это и... и, боже мой...» Просто рассматривайте все это как «Я поступил оправданно, я поступил оправданно, я поступил оправданно».

И ваша задача как одитора состоит в том, чтобы с помощью Техники 80 обнаружить это данное, только его: что это за действие, которое оправданно?

Так вот, чтобы обнаружить это данное, может понадобиться Е-метр. На самом деле преклир, скорее всего, посмотрит на Е-метр и скажет: «Ладно, я возьму банки»... он как бы говорит: «Давайте заключим небольшое соглашение, вы не будете задавать мне никаких действительно заряженных вопросов».

И вы говорите: «Что ж, посмотрим. Что с вами произошло?» – и так далее.

А он отвечает: «Ну, что ж, мой младший брат постоянно бил меня по голове куском кирпича, и он делал то, он делал се, а еще пятое и десятое».

Вы говорите: «Расскажите, что вы сделали вашему младшему брату?»

«Ничего». Стрелка фыоюю!

И вы говорите: «Что ж, вы уверены, что никогда ничего не делали ему?»

«О, нет, нет, нет, нет, нет». Фьююю!

Вы говорите: «Что ж, как насчет этого? Может быть, вы хоть отдаленно намекнете?»

«Нет. Не-ет. Ну, конечно, там было кое-что связано с детским педальным автомобилем, но это... это пустяк, это пустяк».

«Так что же произошло?»

«Ну, я... Ну, не знаю. Понимаете, я вообще не уверен... мама говорит, что это был я, но я... я никогда не был до конца уверен, что это я вышвырнул его из детского автомобиля».

«Вышвырнули из какого детского автомобиля?»

«Ну, на улице из маленького автомобиля, который я принес. И, конечно же, он проломил при этом себе череп и пролежал в больнице около шести месяцев, и с тех пор с ним не все в порядке. Но...»

Так вот, вы обнаружите такого рода взаимосвязь в любом кейсе, и это подчинено вполне, вполне определенным правилам. Это подчинено вполне определенным правилам.

Всякий раз, когда человек протестует против какого-то движения, которое оказало воздействие на него... и между прочим, это жесткое правило: всякий раз, когда человек протестует против какого-то движения, которое оказало воздействие на него, вы можете быть уверены в том, что он попробовал использовать это действие и подвесил себя в «может быть», либо он рассказывает вам всего-навсего о локе, образовавшемся на всем этом. Либо первое, либо второе.

Так вот, всякий раз, когда у него появляется один из расчетов, который никак не удается разрешить, то в его разуме нет ни покоя, ни порядка, и проявление его бытийности сдерживается во всех отношениях. Вы можете быть уверены в том, что, если человек протестует против какого-то движения, каким бы оно ни было... это что-то такое, что произошло с ним, если уж он возражает против этого движения... или если он яростно протестует против какого бы то ни было движения по любой из динамик, можете быть уверены, что он чертовски виновен в том, что попробовал использовать это движение и увидел, что использовать его было неправильно.

Если, одитируя преклира, вы будете следовать этому правилу от и до, вы увидите, как кейс начнет разваливаться на кусочки прямо на ваших глазах.

Я полагаю, что существуют люди, которые получили аж пару сотен часов одитинга, а может быть гораздо больше. И практически весь этот одитинг они занимались всего-навсего оправданием. Они просто проходили оправдание за оправданием, оправдание за оправданием. И эти оправдания не иссякнут, пока инцидент, который они пытаются оправдать, останется нетронутым. Поэтому вы спрашиваете: «Что вы пытаетесь оправдать?»

Вы знаете, что религии вам говорят: «Раскайтесь, вы грешники». Они говорят:

«Вы грешники». И все говорят: «Да, да, мы действительно грешники. Как хорошо, что этот парень у алтаря не знает, до какой степени мы грешники». Но что такое грех?

Что ж, редко кто удосуживается объяснить это; изготавливается какая-нибудь большая дощечка или что-то вроде этого, на которой пишут: «Грех – это одно, второе (не положить доллар в кружку для пожертвований), грех» – и так далее, вам дают замечательный длинный список грехов. Что ж, незачем их перечислять. Грех – это неправильное использование полученного вами контрусилия. Вот и все, что такое грех. Поскольку каждый раз, когда вы используете его крайне неправильно, это превращает вас в такой вот винегрет.

Впоследствии это очень сильно затруднит процесс проведения расчетов, сильно затруднит, поскольку все, о чем человек думает, проходит сверху, и снизу, и вокруг этого и так далее.

Помните рисунки Руби Голдберга, в которых маленький человечек снимает свою шляпу, та ударяет по рычагу, который подбрасывает баскетбольный мяч и так далее? Что ж, примерно такой же рисунок вам пришлось бы нарисовать, чтобы изобразить мыслительный аппарат человека, у которого слишком активизировалась одна из таких штуковин.

Так вот, это первое, что вам нужно об этом помнить. Это связано с овертом, а вы знаете, что такое оверты.

Если вы отказываетесь совершать оверт или совершаете оверт, а потом об этом очень сожалеете, то вы не сможете оставаться самим собой, а будете в некоторой степени продолжать жизненный континуум той вещи, по которой вы нанесли удар.

Вы говорите: «Бац! Я сожалею». Это означает, что вы попадаете прямо вот сюда, что в свою очередь означает «не быть» по другим динамикам; это значит быть следствием, а не причиной.

Вы можете совершить такой вот оверт двумя способами. Первый: вы причина, вы живете себе и живете, и все у вас хорошо. И вы получаете движение того или иного рода, и вы получили такое же движение прежде вон там, но никогда раньше оно вас не беспокоило. Но вы являетесь причиной. И в один прекрасный день вы решаете быть яростной причиной, поэтому вы берете это движение и делаете с его помощью бах! Но в тот самый момент, когда вы это делаете, вы говорите: «Ссуф!», однако уже слишком поздно. И следующие тридцать, пятьдесят или пять тысяч лет вы заняты тем, что пытаетесь вернуть этот момент, который держит вас на траке времени.

Что ж, поэтому первая точка входа в кейс с помощью Техники 80 заключается просто в том, что вы находите, против чего человек протестует. А затем, конечно, «мнится мне, что преклир уж слишком протестует». И вы находите оправдание, а потом заходите с другого конца и находите оверт. Затем вы проходите оверт и обнаруживаете, что вам не придется убирать оттуда очень много заряда; вы пройдете его лишь чуть-чуть, и чаши весов склонятся в ту или иную сторону.

Человек будет пытаться проходить более ранний инцидент, потом более поздний и так далее; все они перепутаны. Перед вами идеальная картина того, как человек пытается проходить инцидент. Он будет ходить вокруг да около, сначала он пойдет в первый инцидент, потом во второй, сначала в первый, потом во второй. Эти инциденты обычно очень сильно похожи на локи. Они уйдут; они уйдут.

Так вот, есть и еще одна причина, по которой человек будет протестовать: если кто-то каким-то образом пытался сделать из него следствие, он все пытался и пытался сделать из него следствие, сделать из него следствие... тем, что был с ним добр. И в результате он практически прибрал преклира к рукам со всеми его потрохами – просто за счет того, что был добр к нему. И преклир наконец осознает, что уже больше не обладает самим собой. Обладание самим собой ушло, как почва из-под ног, и тогда он говорит: «Я просто устал от этого», – и поэтому он начинает говорить, что человек, который с ним добр, поступает с ним плохо. И здесь мы имеем дело с огромным «может быть». Преклир осознал, что все эти хорошие вещи, все эти хорошие вещи, все эти хорошие вещи для него, для его рук, для его желудка, для его одежды, для его времени и так далее... кто-то с ним очень добр. Против этого невозможно протестовать; я хочу сказать, что против этого просто невозможно протестовать.

И в конце концов преклир, если он вообще собирается спасти себя, он вдруг... он вдруг размахнется и скажет: «О, ты причиняешь мне боль, ты приносишь мне вред», он попытается сделать что-то этому человеку или сделать что-то себе. И зависнет в этом «может быть». И это «может быть» несколько другого рода: протест против всего хорошего, что ему делают.

Человек может протестовать против того, что он ударил кого-то, причинил боль... причинил вред кому-то мыслью, эмоцией или усилием... какому-то другому существу (ну, вы понимаете, совершил оверт), что и подвешивает его в «может быть». Однако во всем этом вас интересует лишь «может быть», понимаете? Человек подвесил себя в «может быть», совершив этот оверт, либо подумав о том, чтобы его совершить, либо испытав эмоцию, которая является овертом, либо использовав реальное усилие, которое является овертом. Он подвешивает себя из-за этого, либо он подвешивает себя из-за зависимости. Его сделали очень зависимым, очень зависимым.

В этом обществе вы будете постоянно сталкиваться с тем, что шестнадцатилетние, семнадцатилетние, восемнадцатилетние дети отчаянно бунтуют.

«Папа, мама... они больше ни на что не годятся; они старомодные. Они не понимают. Они не понимают светскую женщину (или мужчину). Лучшие интересы человека для них не...»

Все, что он... все, что пытается сделать этот ребенок в свои «надцать» лет, – так это просто прекратить вот что: «Вы мне помогаете, вы мне помогаете, вы мне помогаете. Я должен с этим что-то сделать, поскольку мною все больше и больше обладают. И я больше не принадлежу самому себе. И меня это начинает беспокоить, поэтому мне просто нужно протестовать, и я найду что-нибудь, против чего можно направить мой протест». И ребенок в этом возрасте будет находить самые невообразимые недостатки в своих родителях. О, их будет невероятно много. Родители сделали ему то, родители сделали ему се. Но на самом деле он не может посмотреть в лицо тому факту, что мама кормила его каждый день.

У одного преклира были очень плохие зубы, и они были такими просто в знак протеста против того, что в течение долгого времени его очень хорошо кормили. Он знал, что его мать уставала. Она готовила ему всякие изысканные блюда. Он умоляет свою маму не делать этого. А она все равно это делает и так далее, и он все это съедает и так далее. В конце концов он доходит до того, что не хочет иметь с этим ничего общего, и его зубы портятся. И вся его зубная боль испарилась, когда этот расчет был устранен. Интересно, не так ли?

Иначе говоря, вам могли нанести сколько угодно вреда. На самом деле вам могли нанести сколько угодно вреда, и при этом с вами не произошло бы ничего плохого... просто вред и ничего другого. Зависшая инграмма – это инграмма, которую вы попытались использовать, не смогли использовать и удержали себя от ее использования; вы оказываетесь подвешенным из-за этого... либо кто-то был к вам слишком добр на протяжении слишком долгого времени.

И между прочим, если вы пытались кому-нибудь помочь, то вы знаете, что это бьет по вам же. Рано или поздно, рано или поздно, если вы пытаетесь кому-нибудь помочь, то это ударит по вам же.

Мм?

Женский голос: Я не согласна с вами.

О, в конце концов это произойдет.

Что ж, всякий раз, когда вам попадается преклир, мама и папа которого «ни на что не годятся», вы должны заподозрить, что либо они были слишком уж добры к нему, либо он совершил против них оверт. Вот те две вещи, которые вы должны заподозрить.

Так вот, разве это не странно? Вам не кажется иррациональным то, о чем я вам говорю? Это совершенно рационально, но не кажется ли вам иррациональным то, что человек может дойти до такого состояния, в котором он скажет: «Мой отец бил меня каждый день» (а его отец и пальцем его никогда не тронул)? «Мой отец бил меня каждый день, и происходило то, се, пятое, десятое» – и так далее. В этом нет и слова правды. Вот что в самом деле произошло: его отец был с ним слишком добр на протяжении слишком долгого времени. Ведь, понимаете, бывает такое проявление доброты к людям, которое в действительности является очень коварным способом подчинения их своей воле. Понимаете, вы просто довольно сильно препятствуете человеку проявить свою инициативу, и человек в результате все больше и больше подчиняется вашей воле.

На самом деле это хороший импульс; в нем в действительности нет ничего злого, но он уничтожает селф-детерминизм другого человека, на которого направлен. Именно против этого человек и протестует. Человек больше не принадлежит самому себе, он принадлежит кому-то другому.

И в том и в другом случае человек начинает принадлежать кому-то другому... и в том и в другом случае. Иначе говоря, если вы нанесете сильный вред какой-то динамике, вы, определенно, посвятите всего себя тому, чтобы продолжить ее существование. Это оверт, это жизненный континуум, и об этом мы уже знаем.

Ладно, жизненный континуум, оверт, – вы просто покидаете самого себя, вы просто перестаете принадлежать самому себе. И вы пытаетесь быть этой динамикой, вы говорите: «Динамика, мне чертовски жаль, я не хотел этого делать. Я буду тобой». Вы там напортачили... Вот вы, понимаете? Вы просто полностью ее меняете. И это очень плохая ситуация.

Либо получается так, что люди постоянно добры с человеком, постоянно с ним добры, постоянно с ним добры; в конце концов он просто взрывается. А потом говорит:

«Мне ужасно стыдно, что я так взорвался, я понял, что у меня не было на это никаких причин, и, боже, вы были со мной так добры все это время, так что, должно быть, существует какая-то причина, по которой я взбешен». Но чего он не осознает, так это того, что им мало-помалу начинают владеть, сначала начинают владеть его левым пальцем, потом правым пальцем, потом левой ступней, потом правым ухом, пока наконец не начинают владеть им полностью. А ему это не нравится, и именно из-за этого он взрывается. Он этого не осознает, и это приводит к тому, что возникает такая путаница в расчетах. Ладно.

Так вот, причина, по которой очень даже стоило бы разобраться со всем этим на самой ранней стадии работы с кейсом с использованием Техники 80, состоит в том, что кейс будет выкидывать всевозможные номера, когда вы начнете задействовать в работе с ним дополнительные техники, если только вы не разберетесь с этим овертом или с этим протестом против зависимости.

Таким образом, вы могли бы сказать, что существует оверт и существует зависимость... две вещи. Если вы разберетесь с ними (с ними очень просто разобраться, они видны как на ладони, на это не уйдет много времени), вам ничто не помешает двинуться в путь, поскольку впервые за все это время вы будете одитировать первую динамику преклира. Если же вы не уберете со своего пути эти оверты и зависимости, то с помощью Техники 80 вы будете пытаться одитировать не преклира, а кого-то другого.

А это сильно разочаровывает; у вас на кушетке лежит преклир, вы одитируете этого преклира, вы хотите, чтобы этот преклир принадлежал самому себе, и в конечном счете расширился по всем оставшимся динамикам. И все было бы хорошо, да вот только на протяжении всех этих пятидесяти, шестидесяти, семидесяти, восьмидесяти, девяноста, ста часов одитинга, в течение которых вы с ним работали, вы одитировали его бабушку. Что ж, все, чего вы добились, так это реабилитировали бабушкино владение преклиром, ее вэйланс. Что ж, вы этим ничего не добились.

Поэтому ваша задача – разрешить оверты и проблемы кейса, связанные с зависимостями. А потом – впервые – преклир с вашей помощью окажется достаточно прочно внутри первой динамики, чтобы он мог двигаться дальше. И, поместив его так прочно в первую динамику, вы должны перейти к тому, чтобы отдать ему в его собственное владение физические составляющие его организма.

Ваше движение к цели будет, конечно же, постоянно прерываться новыми овертами и зависимостями, которые будут показываться в поле зрения всякий раз, когда вы будете переходить к новой динамике... к следующей динамике, понимаете? Поэтому... вот вы работаете с преклиром, и все у вас идет хорошо. Вы прекрасно разобрались с его овертами и зависимостями, вы со всем этим очень хорошо разобрались, и вот вы переходите ко второй динамике.

Теперь вы обнаружите, что по второй динамике тоже существуют какие-то оверты и какие-то зависимости. И теперь вам нужно разбираться с ними, но и с ними разобраться тоже очень просто.

Почему он не любит детей? Почему его чертовски, чрезмерно беспокоят дети? В зависимости от того, с чем вы имеете дело. Существует какой-то оверт или зависимость, в которых присутствует расчет «может быть». И вы выясняете, что он не любит детей. Ладно, он не любит детей. (Между прочим, Е-метр действительно ускоряет работу.) Вы спрашиваете: «Вам нравятся мальчики?»

«Нет».

«Вам не нравятся мальчики?»

«Нет, мне не нравятся мальчики, нет. Нет, особенно маленькие мальчики. Они... они плохие, они плохие».

«Ладно, что вы сделали мальчику?»

«О, я ничего не делал никаким мальчикам. О, нет, нет, нет, нет, нет, нет. Ну, за исключением, конечно, того, что... Ну, я... я люблю детей».

И вы спрашиваете: «Давайте же, что вы сделали?»

«О, ну, ничего особенного на самом деле. Это случилось на той вечеринке. Я имею в виду, одна девочка устраивала вечеринку, и... да, она меня пригласила, и там был горячий... ну, как бы то ни было, я макнул его головой в чашу для пунша, и он сильно порезал голову».

Так вот, пройдите это. Я хочу сказать, это один из этих «больших, основных инцидентов». И внезапно вы обнаружите, что он... маленькие мальчики – это маленькие мальчики. И просто продолжайте в том же духе.

Иногда вы столкнетесь с тем, что преклир зависит от детей. Он чувствует свою полную зависимость от детей. Это замечательно, но с этим очень легко справиться. Обычно ребенок... когда преклир был ребенком, за ним присматривали дети постарше, и он никогда не замечал, что эти дети перестали быть детьми, что они выросли. Поэтому он как бы завис там: он зависит от всех этих детей, которые присматривают за ним.

Они укутывали его одеялом, понимаете, помогали ему ходить, показывали, как ездить на трехколесном велосипеде, они делали то, делали се, пока он наконец не сказал: «Я больше не хочу, чтобы мною таким вот образом владели!» Он взрывается и говорит: «Вы делаете мне больно». И иногда бывает так, что вам удастся справиться с зависимостью, обнаружив, что она привела к оверту.

Он пришел к маме и сказал: «Она меня ударила». Она его не била, но он сказал, что била. Из протеста он придумает самые разные истории. Поэтому давайте уберем из кейса протесты по второй динамике.

Так вот, мы берем... конечно, женщины для мужчин, а мужчины для женщин, это все будет относиться ко второй динамике. Что ж, здесь вы имеете дело с очень специфичными межличностными отношениями, с очень специфичными овертами... очень специфичными, чрезвычайно специфичными... когда дело касается мужчины и женщины, которые являются сексуальными партнерами. В этом обществе продолжение рода само по себе практически является овертом. Боже мой, это плохо. Поэтому вам нужно будет разобраться с парочкой овертов такого плана.

Между прочим, вы обнаружите, что те оверты, с которыми вы сталкиваетесь, зачастую не являются очень серьезными, так что вы сможете расчистить эту динамику и перейти ко второй части этой техники в работе с этой динамикой. Ведь это лишь первая половина техники. То, о чем я вам тут рассказываю, – очищение кейса от овертов и зависимостей. Вы обнаружите, что с этим очень просто справиться. Что-то случилось с преклиром, и он попытался сделать так, чтобы то же самое случилось с другим человеком, а потом он не дал себе сделать так, чтобы то же самое случилось с другим человеком, и он сказал: «Бам!»

Вот на этом он и завис, и вы можете столкнуться с очень интересными случаями, когда будете работать со второй динамикой.

В третьей динамике мы, конечно же, столкнемся с такой же ситуацией. Очень часто первые представления о группе закладываются в детстве. Почему Фрейд придавал детству такое значение, которое он ему придавал, я не знаю, разве что потому, что он сам завис на траке в этой области. Однако он придавал детству гораздо большее значение, чем нужно, ведь, если вы подумаете обо всех детствах, что вы пережили, обо всех взрослых жизнях, и обо всем, что вы вообще пережили, этот маленький кусочек вашей жизни – детство – окажется не таким уж плохим.

Но знаете ли вы, что детство у большинства людей закупорено? Оно пропадает из поля зрения. А человеку присущ инстинкт любопытства, и когда что-то оказывается укрытым или спрятанным от его глаз, то ему, как охотничьей собаке, нужно все там раскопать и найти это «что-то». Чем бы оно не являлось, он думает, что оно находится там. Что ж, очень часто именно там оно и находится, но также довольно часто его там нет.

Между прочим, детство оказывается скрыто от глаз по очень простой причине: все вами обладали и вы не обладали собой, поэтому вы не обладаете своими воспоминаниями. И эти воспоминания как бы исчезают вместе с вами. И в детстве полным-полно овертов и зависимостей – как того, так и другого.

Очень часто вам удается воскресить в памяти все детство после того, как вы разберетесь с парочкой маленьких, незначительных овертов, которые были совершены вами в детстве.

Я упоминал один оверт, совершенный пятилетней девочкой. Она лягнула маму в живот и причинила маме сильную боль, и ее детство пропало из виду и – фуууу. Исчезло, прямо тут же. Она просто... «Бедная мама» – и так далее, и она все это просто похоронила. Большой оверт. Когда этот оверт оказался в поле зрения и так далее, все воспоминания детства вернулись. Все они были там, в идеальном порядке.

Это дает вам представление о том, какой именно механизм задействуется, когда что-то исчезает из поля зрения, – какой именно механизм. И именно из-за этого механизма что-то исчезает из поля зрения.

Ладно. Вы переходите к третьей динамике, вы обнаружите, что ваш преклир, будучи в компании ребятишек в классе, что-то вроде того, совершил предательство... откровенное предательство... того или иного рода, предал группу, либо причинил вред группе, либо поступал очень подло по отношению к группе тем или иным образом, либо позже стал в такой степени зависеть от группы, что возненавидел ее.

Осознаете ли вы, что мы тут же попадаем в сферу современной экономической системы?

Почему люди ненавидят людей? Если говорить о третьей динамике, то это кажется неизбежным, поскольку зависимость каждого человека от группы была преувеличена до гигантских размеров. О, все говорят об этом детям, вам об этом твердят постоянно: «Ты зависишь от группы, ты зависишь от этой социальной культуры, ты зависишь от этой экономической системы, ты зависишь от этого». Но они вам не говорят, что без вас эта экономическая система не работала бы... она бы просто не действовала.

В этом обществе, при том уровне тона, в котором оно находится, в магазинах очень любят вешать такие небольшие таблички: «Если вы думаете, что вы так необходимы для жизни, пойдите на кладбище и посмотрите – эти люди тоже так думали». Понимаете, мило. Иными словами, они говорят: «Тут есть группа, такая могучая группа; она имеет первостепенное значение, а вы в ней не имеете никакого значения».

Если вы не верите, что именно так и обстоит дело, посмотрите, сколько людей принимают участие в голосовании во время президентских выборов. Вероятно, лишь немногие из собравшихся здесь сегодня людей думают, что их голос важен во время президентских выборов. Вы говорите: «Что ж, это всего один маленький голос, он совсем ничего не значит». О нет, еще как значит.

Если говорить о четвертой динамике, то тут вы столкнетесь с очень, очень интересными овертами, и очень, очень интересными зависимостями.

У человека дела идут хорошо, поскольку он человек и остальное человечество ему помогает. Однако корни всякой деградации человека как жизненной формы кроются в четвертой динамике.

Всякий раз, когда сам человек поступает плохо, неэтично, когда он сам каким-то образом ведет себя к деградации или когда к деградации его ведет кто-то или что-то еще, у него тут же возникает такое ощущение, что он вызывает деградацию всего человечества.

Кстати, подумайте о том, какую роль в этом играет война. Вот лежат тела... поскольку для нас четвертая динамика, когда мы поднимаемся по всем этим динамикам (мы работаем по Технике 80, которая имеет отношение к телам)... и по четвертой динамике... на поле боя люди как одержимые сеют смерть, оставляя за собой трупы.

Любой человек, прошедший войну, возвращается с нее, чувствуя себя немного деградировавшим.

Естественно. Во-первых, он жил, как собака; во-вторых, он совершал оверты против других групп, – оверты, которые нанесли вред четвертой динамике; но важнее всего то, что сам человек поступал постыдно – он способствовал деградации жизненной формы и физической бытийности человека. И уровень этой динамики сам по себе является, вероятно, вашим самым сильным уровнем. Из этого вы могли бы автоматически сделать вывод, что ж, что вы не думаете, будто очень много людей нанесло вред четвертой динамике. О, нет, каждый раз, когда вы не действовали на высоком уровне этики, когда человечество не могло гордиться вами, когда вы в той или иной степени деградировали или принижали себя, вы осознавали, что наносили вред четвертой динамике. Ведь если говорить о четвертой динамике, то вы должны сохранять лицо, и вы считаете это своим священным долгом. Поэтому ищите эти моменты деградации. При работе с четвертой динамикой важны именно они.

Если говорить о пятой динамике, то там все просто. Опять-таки там вы столкнетесь с овертом и с зависимостью. Мы очень сильно зависим от животных, но, похоже, мы ничего против этого не имеем. Похоже, мы особо ничего против этого не имеем. Тогда то, с чем мы работаем, – это оверт.

Так вот, человек может стать настолько плохим... человек может стать настолько плохим, настолько безнравственным, настолько... настолько... просто злым... что в конечном итоге начнет относиться к животным с крайне слащавой, глупой сентиментальностью. Но таков цикл.

Вы видите кого-то, кто чересчур сентиментально относится к животным или к какому-то типу животных и так далее: «Что вы сделали, приятель? Что вы сделали?» Ведь его сочувствие ко всем этим животным, тем, этим и так далее – это его протест: он пытается доказать, что якобы ничего им не делал. «Ой, какая сладенькая кошечка. Я ничего не делал кошкам; посмотрите, как ласково я обращаюсь с этой кошкой. Я ничего не делал кошкам. Видите, я нравлюсь этой кошке. Что ж, я ничего не делал кошкам. Понимаете, люди ни на что не годятся, а кошки такие хорошие».

Что ж, всякий раз, когда вы сталкиваетесь с таким чрезмерным проявлением сочувствия... выясните, что этот человек сделал кошке.

И это будет чем-то небольшим, это не будет чем-то особенным, заряд уйдет довольно быстро. Но, боже мой, как же тяжело вам будет заставить его это пройти.

Так вот, к сожалению, чтобы человек пришел в действительно паршивое состояние, тому, что он сделал кошке, должно было предшествовать что-то, что кошка сделала ему. Однако, обычно то, что делает человеку кошка, происходит случайно... и является каким-то пустяком... и он отыгрывается на какой-нибудь другой кошке, а это неправильно, поэтому он подвисает на большом «может быть».

Если говорить о шестой динамике, наши представления о МЭСТ (материя, энергия, пространство и время) не позволяют нам осознать, насколько значительными, основательными могут быть оверты против МЭСТ.

Мы производим машины, на которые выдается двухлетняя гарантия. Мы строим дома... что ж, они простоят пятнадцать лет. Мы строим небоскребы, что довольно странно... добротные, гордые, огромные небоскребы... и, судя по синькам инженеров, они рассчитаны на двадцать пять лет.

Мы действительно временные. Быть может, вы этого не знали.

Людей вводит в заблуждение то, что Флатирон Билдинг по-прежнему стоит, так же как и Вулворс Билдинг. Их строили с тем расчетом, чтобы они служили немного дольше. Однако Крайслер Билдинг... через пятнадцать лет, смотри в оба. Кому-нибудь придется пойти туда с небокрюками и поднять эту штуковину, поскольку она не... понимаете, мраморная облицовка там где-то вот такой толщины. Они взяли очень тонкую пилу и выпилили очень тонкие плиты, и приклеили их к этому зданию. Восхитительная штука.

Что ж, временность подразумевает ухудшение МЭСТ. Ведь на самом деле все, чем является МЭСТ... МЭСТ можно было бы отнести к той же категории и к тому же диапазону, что и плотную мысль. Но с помощью эстетики и других вещей эта мысль была превращена человеком в то, чем она теперь является.

И вот оверт против МЭСТ: вы обнаружите, что люди очень плохо обращаются со своим МЭСТ... зачастую они очень, очень плохо обращаются со своим МЭСТ. Машина: что ж, они на ней ездят, ездят и ездят. Она стучит, плюется, рычит, фырчит, скачет, а они продолжают на ней ездить, хотя на самом деле они знают, что если не починить вот эту маленькую детальку в машине, то не успеют они и глазом моргнуть, как в машине начнет ломаться все подряд.

Что ж, здесь вы опять-таки столкнетесь с чем-то странным; у человека будет либо какой-то инцидент, связанный с зависимостью, либо какой-то инцидент, связанный с овертом... один, два, три, четыре, пять инцидентов... в отношении МЭСТ, когда человек будет проходить эту динамику. У него будет это в отношении шестой динамики.

Так вот, вы спросите, как вообще можно совершить оверт против МЭСТ?

Нет ничего проще. Этот оверт мог быть совершен когда-то давно либо совсем недавно и так далее. Вы знаете, что разбить машину – это о-го-го какой оверт против машины.

Вы говорите: «Что ж, я не должен был делать этого» и так далее. Но очень часто вы говорите: «Что ж, все равно это была не очень-то хорошая машина, да и страховку мне за нее выплатят.

Не хочу смотреть на эту машину. Да, что ж, это всего-навсего машина. Неважно». Что ж, дела человека должны быть очень плохи, если он доходит до того, что говорит:

«Что ж, эта машина...» Незадолго до этого она ему нравилась. Но теперь ему нужно продемонстрировать, что эта машина ничего не значит, поэтому и оверт не такой уж большой.

Сравните это со своим чувством собственника, когда вам было года три, четыре или пять.

Для чего мы должны использовать детство, проводя исследования в области психотерапии, так это для того, чтобы увидеть, насколько все может быть хорошо, а не насколько все может быть плохо. Как вы обнаружите, ребенок... личные вещи, предметы, кусочки МЭСТ... ребенок их персонифицирует, он о них заботится. Конечно, дети забывчивы; они время от времени оставляют куклу под дождем и так далее, но на самом деле они делают это не нарочно, пока их этому не научат... пока кто-нибудь не заберет у них их МЭСТ.

Поначалу ребенок не обращает на МЭСТ особого внимания, он не очень-то осторожно с ним обращается, но, когда он у него есть, он ему нравится. Что ж, от вас не требуется очень уж осторожно обращаться с МЭСТ, но, когда он у вас есть, вам это нравится. А если вам это нравится очень сильно, что ж, вы начинаете заботиться о нем и вы постоянно укладываете тряпичную куклу в кровать, вы берете то, се, пятое, десятое.

А потом вдруг кто-то приходит и говорит: «Дорогая, убери на место свою куклу».

«Не хочу».

«Давай, убери на место свою куклу».

«Почему?»

«Так, если ты этого не сделаешь, я из тебя сделаю отбивную!» (Они этого не говорят.) Что ж, после того как это повторится несколько раз, понимаете, ребенок подумает, что эта кукла больше ему не принадлежит, и он покидает бытийность куклы. Поэтому он и не будет заботиться о своей кукле.

Поначалу, ребенок получает огромное удовольствие от одежды. «Ух ты, одежда». Пачкает ее, не очень-то за ней следит, но тем не менее одежда, ух ты. Красивые оборочки, банты... маленькая девочка, понимаете? Маленький мальчик, вы даете ему шляпу как у конфедерата, надеваете ему на голову, что-то вроде того... бог ты мой, это в самом деле нечто. Ему это действительно нравится.

А что происходит с ним позже? Почему у него появляются какие-то странные идеи по поводу шляп и оборочек?

«Дорогой, почисть туфли. Следи за своими туфлями». «Не ходи по грязной луже». «Не заляпай свои штаны». «Когда ешь за столом, не капай на рубашку. Матери приходится работать как проклятой, постоянно обстирывать тебя, не разгибая спины, чтобы ты был чистеньким».

Спустя некоторое время... спустя некоторое время ребенок приходит к убеждению, что он не владеет ничем из своей одежды. Это не его одежда, и он покидает бытийность одежды.

Конечно, прежде чем он совсем состарится в этом аберрированном обществе, он оставит бытийность по всем динамикам, включая бытийность своей одежды и своей кожи. Так вот, понимаете, тут имеет место движение вспять. Теперь мы пытаемся поместить его обратно в его кожу, а потом отдать ему обратно его вещи. Что ж, вы поднимаетесь все выше и выше.

Оверты против седьмой динамики намного проще, чем вы предполагаете... намного проще, чем вы предполагаете. Поскольку на самом деле это не что иное, как оверты против эстетики, которая является ключевой составляющей седьмой динамики. В основном она появляется в поле зрения именно здесь, ведь эстетика проявляется в основном на уровне седьмой динамики. Таким образом, вы поднимаете и эту область, эстетику.

Эстетические ценности, эстетические интересы (и так далее) каждого из вас попирали как хотели. Однако существуют зависимости и оверты по седьмой динамике... по эстетике... которые вы должны найти. Они почти всегда есть. Если красота мира померкла для человека, и он только и делает, что твердит об этом, выясните, когда он уничтожил эту красоту для кого-то еще.

Вы найдете этот лок, и мир снова станет прекрасным. И я не знаю ничего другого, что могло бы заставить мир вновь стать прекрасным. Иначе говоря, если мир человеку больше не кажется красивым, найдите момент, когда он уничтожил его красоту для кого-то еще.

Это очень, очень хороший способ войти в седьмую динамику. Если вы валяли дурака с мистицизмом, то у вас по седьмой динамике будет кое-что еще.

И вот мы добрались до Бога. Что ж, в последнее время я не говорил об этом. Я всегда в большей или меньшей степени придерживаюсь того убеждения, что невозможно сильно навредить кому-то такому большому и такому огромному, как Бог, однако не вызывает сомнений, что можно навредить себе, делая что-то плохое Богу. И тут мы опять-таки видим два аспекта: оверт и зависимость. Конечно же, человек, который всецело зависел от восьмой динамики, дойдет до того, что в конце концов скажет: «Его нет! Не собираюсь больше иметь с этим ничего общего. Нет. Нет, нет. Все, что может так всецело владеть мною, должно быть плохим; поэтому не желаю больше иметь к этому никакого отношения, я это выкину за борт как можно скорее». И он превращается в профессионального атеиста и в кого он только не превращается. И, о, он пройдет через кучу безумных превращений, двигаясь по этой спирали вниз. Но, понимаете, он совершает самые настоящие оверты против этой динамики.

Однажды во время процессинга мы наткнулись на одну сущность, которая обитала в далеких, темных уголках Сибири, она была вполне полноценным существом, пока однажды по глупости не ограбила церковь.

Этот оверт, совершенный много веков назад, был настолько огромным, что низвел статус это существа к полнейшему нулю... вшшиххх! Когда мы наткнулись на этот оверт... бац! Это существо вновь поднялось вверх. Между прочим, это произошло на процессинге сущности.

Так вот, существуют весьма специфические оверты, однако, когда вы начнете спрашивать своего преклира, вы обнаружите, что по восьмой динамике существует множество овертов... их много, их много, их много.

Это зависит от того, чем, по мнению преклира, является восьмая динамика. Ему сказали, чем является восьмая динамика: «Бог везде, Бог – это все, Бог во всем, Бог вне всего, и он во всем, и он за тобой следит и птицы-следуны следят за тобой, и Бог следит за тобой и все указывают на тебя пальцем...» И не успеете вы и глазом моргнуть, как человек скажет: «Хм-мм, тут что-то не так. Как бы мне хотелось иметь хоть немного личной жизни, в которую никто бы не совался». И это ложится на него тяжким бременем.

Поэтому если он с этим согласился... с этим концептом или с этим описанием... которое является совершенно верным; я хочу сказать, Бог повсюду; он не следит за вами, потому что вы – это он и есть. Как бы там ни было, быть может, этому человеку это описание кажется совершенно верным, что Бог повсюду, и человек делает что-то такое, что, как он знает, очень сильно оскорбило бы того, кто, по его представлению, является Богом. И он знал, что Бог за ним следит, поэтому это становится овертом против Бога.

И известно ли вам, что вы можете найти такого рода оверт практически у каждого человека, который был заражен... я хочу сказать, изучал христианство.

Так вот, такие оверты, между прочим, настолько основательно погребены, что иногда требуется как следует покопаться, чтобы заставить преклира отыскать такой оверт.

С фактором зависимости все просто; все знают, что вы зависите, зависите, зависите, зависите. Однако другой фактор отыскать не так-то просто. Когда он сделал что-то, что было овертом по отношению к Богу? Однако именно с этим вам нужно разобраться в кейсе, иначе вы никогда не сможете поднять преклира на тот уровень, где он будет играть роль Бога.

И между прочим, это делать чрезвычайно сложно... чрезвычайно сложно... если только вы не являетесь полнейшим буйно помешанным сумасшедшим и играете роль одного только Бога и больше никого, но это не в счет.

Что ж, как я вам продемонстрировал, вы идете вверх по динамикам, переходите от одной динамики к другой, пока не найдете по каждой из этих динамик оверты и зависимости преклира, пока не найдете их по всем динамикам. И у вас не будет много таких инцидентов по каждой из динамик... один, два, три – что-то вроде этого. Вам не нужно слишком уж усердно их проходить, просто пробегитесь по ним несколько раз, снимите с них заряд. Человек внезапно их осознает и начнет выполнять расчеты в отношении этих вещей.

И помните, что каждый раз, когда вы начинаете работать с преклиром по Технике 80, то первое действие, которое вы выполняете, – это очищаете его кейс от зависимостей и овертов по той динамике, с которой работаете. А потом вы приступаете к использованию второй части этой техники.