Вы никогда не видели человека, который бы радовался возвращению домой так, как радуюсь я. Честное слово.
Когда я уезжал из Англии, мне сказали: «Если вы поедете домой, то вы уже оттуда не выберетесь. Вы уедете отсюда и останетесь в Америке». И кое-кто здесь намекал мне... мне намекали, что если бы я сейчас остался в Америке, это было бы неплохо. Ну, это все замечательно, и я... они вели себя примерно, они делали все, о чем я их просил; они делали множество вещей, о которых я их не просил. Они отлично поработали над подготовкой этого конгресса; они... в последнюю неделю эти ребята день и ночь, примерно двадцать четыре часа в сутки проводили здесь, чтобы подготовить этот конгресс для вас и для нас. И это очень, очень трогательно... очень трогательно. Поэтому прямо сейчас, в самом начале, мне придется признаться в том, что я очень слабый человек. Меня можно переубедить; на меня можно оказать влияние; я не являюсь сильной личностью, какой я должен быть. Мнения людей, их выражения чувств (особенно моих самых лучших друзей) на самом деле оказывают на меня воздействие. Так что я просто сдался, и я собираюсь остаться здесь.
Большое спасибо. Мне кажется, что в этой аудитории есть один или два человека, которые тоже хотят, чтобы я остался. Так что спасибо.
За этот год произошло очень многое, очень многое. Мы продвигаемся вперед с такой скоростью, какой я раньше никогда не видел. Это не означает, что произошло огромное количество изменений. Навряд ли вы назовете их «изменениями», когда я вывалю примерно три четверти всего этого на вас прямо здесь, на этом конгрессе... бух! – на самом деле впервые.
Но в течение этого последнего года нам удалось взрастить саентологию, надеть на нее кое-какие штанишки, принарядить ее, поднять на новый уровень действенности, к которому мы никогда даже не приближались раньше. Мы... большинство из нас... работаем с преклирами, с кейсами уже шесть лет. И мы работали очень упорно, очень усердно. Некоторые из нас иногда применяли при работе с кейсом абразив, знаете. Некоторые слегка обстругивали кейс ножичком; кто-то еще использовал какой-нибудь растворитель. чтобы очищать кейс от пятен. И мы продвигались вперед, мы упорно работали, мы стремились... каждый из нас, с самыми добрыми намерениями... сделать самое лучшее, на что мы способны, для кейсов, для людей по различным динамикам, чтобы дать человечеству большие способности и привести его в лучшее состояние.
Прошедшие шесть лет были для нас исследовательским полигоном. Все это время мы собирали инструменты, необходимые для выполнения поставленной задачи. Мне стыдно за себя, потому что эта задача не была выполнена в 51-м году, не была выполнена в 52-м, 53-м, 54-м, 55-м, 56-м... до сих пор, до конца 56-го года... почти до конца... я не мог честно сказать... Давайте сейчас просто отбросим в сторону оптимизм, отбросим в сторону восторженные речи и просто скажем: «Ему нужно было поддерживать интерес в людях». Но мы делали для человека больше, чем кто-либо раньше. Трудность с первоначальным состоянием клир была вызвана в основном тем,что техники, которые использовались для создания клиров в 1947 году, никогда не были никому переданы. У нас был особый метод прохождения инграмм: вы просто повышали уверенность человека в том, что он может справляться с инграммами, пока он не отбрасывал все их прочь, – и тогда он становился клиром. И это происходило в очень большом количестве случаев, но этого не происходило в 50-м году. Люди работали очень усердно и очень медленно.
В 51-м, 52-м, 53-м, 54-м, 55-м годах мы, работая с людьми индивидуально, делали для человека больше, чем человек когда-либо делал для человека, но этого было недостаточно, этого было недостаточно, далеко не достаточно. Идея о том, чтобы сидеть и усердно работать с преклиром, одитировать его, заставлять его делать то и это и поднимать его состояние здоровья до уровня, на котором находится человеческое существо, до уровня, на котором он будет в состоянии функционировать, в состоянии так или иначе двигаться, – этого было недостаточно. Мы нацеливались не на это. Это было недостаточно высоко!
Ну хорошо. Я сообщал вам самое лучшее из того, что знал. Я сообщал вам самые лучшие данные об исследованиях и экспериментах, какие у меня были. Я тем или иным образом добивался того, чтобы дела продолжали идти. Иногда я уставал, но я никогда не терял надежды. Я знал, как и вы, что когда-нибудь в будущем... у нас будут появляться все лучшие и лучшие процессы, и наступит время поднимать людей с помощью процессинга на более высокий уровень, чем просто «быть человеком» или «быть здоровым».
То, что нужно этому обществу, – это способность. Вы в последнее время пытались нанять кого-нибудь на работу? Даже ирландцы соглашаются... даже ирландцы соглашаются с тем, что люди могли бы быть более способными. На самом деле они до такой степени согласны с этим, что, когда наш офис начал предоставлять курс «Эффективность персонала» в Дублине, ирландцы... ирландцы пришли и стали спрашивать: «Что это вы, ребята, тут делаете?» Я ответил, что это Американский колледж эффективности персонала.
Ирландцы сказали в ответ: «Да? Да? Это нам так нужно!» По всей видимости, люди придерживаются такого мнения по всему миру. Вот одна вещь, с которой большинство людей согласны: люди могли бы быть более способными.
Но вот что чертовски неприятно: вам нужно тем или иным образом сократить неспособности человека, вам нужно избавиться от них или убрать с них его внимание, прежде чем вы сможете по-настоящему приступить к увеличению его способностей. И большинство из нас занимались тем, что делали его неспособности менее неприятными, просто надеясь на то, что благодаря этому он экстравертируется и его дела пойдут лучше; именно такие результаты мы обычно получаем.
Но в последний год произошли потрясающие события, совершенно потрясающие события!
Давайте теперь отбросим в сторону все восторженные речи; давайте просто забудем о... будем снисходительны, забудем все те хорошие слова, которые я говорил о возможностях Дианетики и о возможностях Саентологии. Давайте будем добрыми. Вот что от вас здесь ожидается, понимаете? Вот что от вас ожидается. Вы должны быть добрыми и снисходительными, вы должны прощать всех... даже Рона, понимаете?
И когда преклир сидел в кресле, а Рон сказал, что то-то и то-то должно сделать то-то и то-то для преклира, эти явления действительно существовали... я думаю, вы с этим согласитесь; явления действительно существовали; процесс обладал какой-то действенностью: он поднимал преклира на более высокий уровень; было... различные вещи происходили. Но вы никогда не бывали удовлетворены полученным результатом, так? Давайте говорить по честному... вы не были полностью, абсолютно, всегда удовлетворены полученным результатом, которого вы добивались у одного преклира за другим.
Вам встречались преклиры – то один, то другой... вы могли бы сделать больше для них. Вы каким-то образом чувствовали, что вы могли бы сделать больше для этих преклиров, если бы вы только знали, как. Это не означает, что вы не сделали для них очень много хорошего, но мы – экстремисты! Вы сделали больше для преклира, чем колдуны... чем... ну, колдуны... Минуточку, дайте мне вспомнить название какой-нибудь современной практики, которая не относится к области колдовства... Так вот, колдуны не могли сделать и половины того, что делали мы. Факт состоит в том, что 22 процента людей выздоравливают в любом случае. Вы приходите, даете человеку стакан воды и говорите: «Сэр, если вы будете выпивать стакан воды каждое утро до завтрака, ваши симптомы эпиглусизма исчезнут». И они исчезают... исчезают. Так и образуется вся сфера... это не сфера... что-то такое, связанно с медициной. Минуточку, я был в Великобритании. Мне все время приходилось правильно выговаривать слова. Те, кто работают на современной бойне медицины, неуважительно относятся к лечению, осуществляемому посредством разума... с помощью разума. Они неуважительно относятся к этому. Они говорят: «Вот приходит пациент, я даю ему пилюли из воды и муки, он принимает ее и выздоравливает; а в этой пилюле ничего нет, так что разум может оказывать на человека воздействие, поэтому исцеление с помощью разума несостоятельно, бесполезно и неприменимо!» Я думаю, вы согласитесь со мной, что они делают именно такой вывод.
Я думаю, вы со мной согласитесь.
Так вот, 22 процента людей выздоравливают независимо от того, что вы с ними делаете. Вы чертите на лбу человека знак команчей, и он говорит: «Ого, представьте себе! Рука снова слушается». Но это – всего 22 процента.
Как увеличить этот процент? Если бы мы увеличили средний показатель до 30 процентов, то мы бы превзошли результаты, которые в прошлом получала любая организация, или направление лечения, или практика; нам достаточно подняться до 30 процентов, и мы превзойдем эти результаты. Ну а что если бы мы поднялись до 40 процентов? Так вот, Дианетика поднялась до 50 процентов в 1950 году; примерно 50 процентов людей, которые соглашались... О, какое доверие!
Когда я вспоминаю, как мы тогда одитировали!.. «(Щелчок) Соматическая лента сейчас пойдет в... Когда я щелкну пальцами, у вас появится первая фраза инграммы. (Щелчок)» Сворачивались в клубок на полу... последовательность рождения. «О, вы хотите что-то сказать? Вы просто избегаете прохождения инграммы, заткнитесь! Вернитесь в свой вэйланс».
Бедный преклир оказывается в метре позади своей головы и восклицает: «Ого! Вы представляете себе, я не тело». И он говорит вам: «Вы знаете, я смотрю на это с некоторого расстояния».
А одитор говорит: «Вернитесь в свой вэйланс!» То, чего мы тогда не знали, заполнило остальные книги, выпущенные с тех пор. Очень, очень замечательно; мы довели тот процент до 50-ти. А примерно 50 процентов кейсов не могли проходить инграммы. Если мы могли добиться того, чтобы преклир беспрепятственно проходил инграммы и так далее, то обычно за не очень долгое время... ну, я имею в виду время, которое тогда у нас считалось недолгим... пятьсот, шестьсот часов... мы могли избавить его от астмы или чего-то в этом роде. Это было довольно успешным... в общем и целом, это было довольно успешным, и это приносило очень много удовольствия. Вы могли создавать просто замечательное следствие в отношении людей – ого!
Я помню, как-то раз в Калифорнии, в Палм-Спрингс, был один адвокат, который слышал что-то о Дианетике... вокруг нее в Лос-Анджелесе поднялся ужасный шум... и он спросил: «Что это за штука – Дианетика?» Понимаете, он спросил: «Что это за штука?»
И я ответил:
Понимаете, стандартная реакция. Так что я ему объяснил:
Так вот, вам необязательно этому верить, но у меня были свидетели. Я сказал:
«Соматическая лента вернется к моменту на 3 месяца после зачатия. У вас возникнет первая фраза инграммы. (Щелчок)» Соматическая лента подчиняется вам гораздо лучше, чем преклиру; это несомненный факт. Какие мы делали невероятные вещи; как много мы узнали.
Время шло, мы выбрались оттуда и обнаружили некоторые вещи, которые пришлись людям не по вкусу. Однако я должен вам признаться, что я никогда не принимал в расчет, по вкусу кому-то данные или не по вкусу. Если я что-то видел, то я так и говорил. Если я замечал, что что-то происходит, то я не спрашивал разрешения у Женского общества помощи, прежде чем публиковать материалы об этом. Я не спрашивал разрешения ни у кого. Я просто публиковал материалы, вот и все. Если я находил новый, лучший способ выполнения чего-либо, я публиковал эти материалы.
У нас появилась экстериоризация, но большой процент тех, кто занимался Дианетикой, ее не принял. С тех пор мы узнали причину этого: эти люди не могут смотреть на статику. Это причиняет им боль. Стоит им посмотреть на лишенную плотности точку в пространстве, как у них возникает дискомфорт под ложечкой; это их очень расстраивает. Это просто механика... очень жаль. Сегодня у нас есть процесс, который можно провести за пять-десять минут... тогда они смогли бы смотреть на статику, и тогда они пошли бы с нами... Однако дело было очень давно. Но они возвращаются. На самом деле я пытаюсь связаться с большинством из них, говоря им:
«Эй, ребята, идите сюда. У нас есть для вас ознакомительный курс. Как насчет того, чтобы поставить на ваш реактивный банк парочку заплат из листового железа, привести его в порядок и вернуть вас обратно в игру?»
Итак, у нас произошли потрясающие события. В последние шесть месяцев мы обнаружили, что мы целиком и полностью вернулись обратно к Дианетике, мы проходим инграммы с такой скоростью, какая вам и не снилась, и нам приходится проходить их для того, чтобы как следует очистить кейс. Мы обнаружили, что мы вернулись туда, откуда пришли. Все явления, все те «свернуться клубком и упасть на пол», крикуны, последовательность спермы, все те ужасные вещи, появление которых в конце концов на самом деле разрушило Центр в Элизабет, поскольку там не могли с ними согласиться... Преклиры один за другим ложились на кушетку и начинали рассказывать о прошлых смертях, а совет директоров попытался запретить их прохождение. Очень, очень плохо, я знаю, иметь что-то неприемлемое... то, что было неприемлемым для большинства людей; об этом явлении знали уже очень давно, но оно было неприемлемым.
Инграмма, момент боли и бессознательности, содержащийся в умственном образе-картинке, включающем момент экстериоризации... боль, бессознательность, экстериоризация... Как выясняется, это и есть та инграмма, которую мы ищем где угодно на траке. И у нас есть способ ее прохождения, который заключается не в том, чтобы проходить ее напрямую, а просто в том, чтобы положить конец ее существованию. У нас сейчас есть способ находить «расчет, который есть у кейса» – помните эту фразу, она кажется вам знакомой? Сервисное факсимиле – помните такое? Основная инграмма на траке и психосоматические проблемы, существующие в настоящие время, уходят после примерно пятнадцати часов одитинга. Двадцать пять, тридцать пять часов одитинга, вероятно, приведут в порядок одну жизнь, но я не знаю точно, сколько времени потребуется для приведения в порядок семидесяти шести триллионов лет. Но это меньше времени, чем вы думаете.
Почему я использую фразу «семьдесят шесть триллионов лет»... наши ветераны помнят это... журнал «Тайм» как-то посвятил целую страницу насмешкам надо мной. Годом позже этот журнал написал, что я сделал это открытие. Вероятно, через два года они там заявят, что всегда были моими друзьями.
Но вот у нас... вот у нас потрясающая новость, и ни один из вас еще не осознал эту новость. Возможно, это и не нужно. Процессы, которые имеются в Саентологии, достаточно хороши, чтобы справляться с этими явлениями другим способом. Однако проблема тэтана – это проблема разума; проблема бытийности, проблема духа – это проблема, связанная с его разумом. Если мы не решим эту проблему напрямую, мы не сможем быстро продвигаться вперед. Так вот, мы продвигаемся вперед. Я сейчас донесу до вас эту новость: вы вернулись к Дианетике! Среди вас есть много тех, кто в старые времена занимался Дианетикой. Некоторые из вас недавно начали заниматься Саентологией, а некоторые из вас, гостей, были достаточно терпеливы, чтобы прийти сюда вместе со своими чрезмерно восторженными друзьями, пусть и не без опасений... вы хотите узнать, что такое Дианетика. Ведь вы пришли послушать о Саентологии.
Так вот, Саентология – это наука, которая включает в себя даже Дианетику! Нет. Саентология изучает строение вселенных и роль, которую в них играет духовное существо: она изучает происхождение масс, пространств, энергии, мысли и их относительное расположение – от человека к человеку, от динамики к динамике. Это очень обширный технический предмет.
Дианетика была... она была довольно хорошим предметом. Ее сфера действия распространялась на динамики до четвертой включительно, и она работала с таким явлением, как умственный образ-картинка, называемый «инграмма». Было обнаружено, что эти умственные образы-картинки находят приют, складываются, хранятся, прячутся, содержатся в реактивном уме, который находится вот с этой стороны... а у некоторых преклиров – вот с той стороны. У других преклиров он представляет собой маленький электропоезд, который везет по слову в каждом вагончике. В Дианетике считалось... и с этим было очень, очень легко согласиться... считалось, что существует такая вещь, как аналитический ум и реактивный ум. Аналитический ум – это то, с помощью чего вы сознательно мыслите и действуете: мышление, превращающееся в действование. Большинство таких действий выполняется аналитическим умом.
Однако огромное множество скрытых реакций (мы позже назвали их автоматизмами) прячутся в разуме, который называется «реактивным». Он действует на основе раздражительно-ответного механизма. Кто-то говорит «кошка», реактивный ум говорит «кошка». Кто-то говорит «мама», реактивный ум говорит «мяу»! Мы пытаемся возлюбить ближнего своего, а что-то утверждает: «ненавидеть». Вы спрашиваете: «Откуда это взялось?» Вы заявляете: «Я люблю своих ближних». А что-то вам говорит: «Ты знаешь, что ты ненавидишь своих ближних». Контуры. У людей были маленькие... маленькие штучки вот тут, наверху, и каждый раз, когда человек что-то говорил, этот маленький контур откликался: «Ты болван». Знаете, все эти штуковины и хитроумные приспособления, о которых говорилось в «Дианетике: современной науке душевного здоровья» и последующих публикациях и лекциях того периода, – все они составляли Дианетику.
Так вот, в Дианетике была одна штука, которая не была подвергнута пристальному рассмотрению. Мы не рассматривали ее во всех подробностях. О ней очень мало говорилось. Я знал, что она существует. Я не очень интересовался ею, потому что, находясь на относительно низком уровне, я не понимал, что я перед собой вижу. И я не был склонен к тому, чтобы перескакивать через высокие барьеры и хвататься за неизвестные мне материалы, даже не зная, что представляет собой барьер. Другими словами, можно сказать, что я не являюсь стандартным образчиком исследователя, который... знаете, он говорит: «Ну, несомненно, профессору Умпфу все известно об этом. Мы лучше пойдем в другом направлении. Там интереснее. Старине Джонсу, вероятно, известно об этом...» И все эти «вероятно, известно» накапливаются и в конце концов образуют науку. А потом кто-то начинает рассматривать всю эту мешанину, выдаваемую за науку, и выясняет, что все в ней сводится к «вероятно, известно», но не говорится, что же известно. В таком состоянии и находилось знание о разуме, когда на сцене появилась Дианетика.
Но у нас была одна маленькая штука под названием «единица, осознающая осознание». Единица, которая осознает тот факт, что она осознает. Она даже не очень-то обсуждалась. Однако один этот «ужасный маленький микроб» извратил и испортил всю науку.
Я помню одного старого одитора в Элизабет. Мы с ним очень, очень хорошо проводили время, обсуждая вероятность того и этого и раздумывая, почему вообще появилось разрушение, если все на свете занимается только выживанием. И, кстати говоря, вы знаете, это правда: любое разрушение – это только видимость. Тэтаны продолжают существовать вечно. Как бы то ни было, мы обсуждали эту тему, мы очень благополучно обсуждали все это, пытаясь понять, откуда берется разрушение, если все стремится к тому, чтобы быть уничтоженным. Так что мы пришли к выводу... мы пришли к выводу... я выдвинул такую теорию: «Все вещи... – вы понимаете, это была просто гипотеза, а не настоящая теория, – все вещи, возможно, носят в себе микробы саморазрушения». Это было предположение... почему что-то заболевает. Похоже, что все... каждый человек и предмет... носит в себе микроб саморазрушения.
Правительства создаются совершенно идеальными, у них есть лишь одно маленькое слабое место. Но в один прекрасный день это слабое место внезапно превращается в целую трещину, а трещина внезапно превращается в пропасть, и правительство внезапно превращается в дырку в земле. Итак, я выдвинул эту интересную гипотезу. Мы забавлялись с ней некоторое время. Мы отбросили ее как неубедительную. Неубедительная гипотеза. Ха! И все это время в конце «Современной науки душевного здоровья» говорилось о существовании единицы, осознающей осознание. Это и был тот микроб, который, по-видимому, разрушил Дианетику. Вы это понимаете?
Мы продолжали обсуждать умственные образы-картинки, реактивный ум, соматический ум, аналитический ум, то, как человек мыслит, как он составляет вместе картинки, эмоции, восприятия – так чтобы все они снова начали воздействовать на его тело и он смог делать с ними то и это, пятое и десятое. Но мы никогда не говорили, что смотрит на эти картинки. Те, кто давно занимается Дианетикой, – давайте, подумайте об этом. Это правда, не так ли? Мы никогда не упоминали, кто на них смотрит. Мы просто говорили «вы». Так?
Инграммы, возможно, записываются в клетках, и их потом, так сказать, раздувают, они, возможно, находятся тут, и они, возможно, действуют там. Но они несомненно являются основной причиной аберрированного поведения. Мы можем это доказать. Если вы недавно стали саентологом, не подпускайте к себе ни одного из тех, кто давно занимается Дианетикой, чтобы он проходил с вами инграмму. Вы говорите, что вам хочется взглянуть на настоящую инграмму. Знаете, что все это такое: мама, секс? Газеты раньше писали, что это порнография. Что все это такое? Пренатальные цепи... Что все это за материал? Огромный объем материала. Человек может вспомнить все, что с ним происходило когда угодно, со всеми подробностями, – даже если это моменты глубокой бессознательности во время операции. Бац! Это слишком некомфортно!
И я уверен... я уверен, что вам, как человеку, который недавно занимается Саентологией, будет очень полезно... с точки зрения углубления своих познаний... спокойно лечь на кушетку. Кстати, это было признаком «кейса в гробу». Он приходил получать одитинг, ложился на кушетку и лежал плашмя – неподвижный, застывший, холодный; пульс... Его спрашивали:
Вы проходили инграмму за инграммой. У нас было немало таких кейсов; некоторые из них были членами совета директоров в Элизабет, они-то и проголосовали против исследования прошлых смертей. Понимаете, они в них и находились.
Другими словами, человек застревает в инграмме, и тогда он сам становится картинками инграммы, и он делает то, что ему велят восприятия из инграммы. Это как если бы вы смотрели на большой кусок кинопленки. И вы как современный саентолог говорите: «Ну, по-моему, мне нужно лечь на кушетку и позволить вот этому парню, который давно занимается Дианетикой, пройти инграмму». Тех, кто занимается Дианетикой, почти невозможно держать в узде.
Такой человек говорит: «Ха-ха-ха-ха-ха! Соматическая лента... ха-ха... вернется в инцидент, необходимый для разрешения вашего кейса». Между прочим, так она и делала. Как бы то ни было, могли вы проходить этот инцидент и могли вы удерживать в нем преклира или нет, пока он отчаянно кричал, – это совсем другое дело.
Как бы то ни было, преклиры выходили из себя, катались по полу, кричали, лежали безо всяких изменений, ничего не испытывая – а в следующие четыре дня у них были симптомы кори, только микробы отсутствовали... Бывали всевозможные странные проявления.
Как-то раз я одитировал... вспоминая дианетические приключения... я одитировал одного преклира... на самом деле двух преклиров... для парочки врачей, которые втерлись в нашу компанию. В те дни я был глуп; я думал, что им интересно.
Я поместил преклиров на кушетки и принялся проходить с одним из них инцидент; он начал корчиться, побледнел, а потом стал выглядеть так, будто у него жар; и врач спросил:
Эти врачи знали все о том, как люди снова испытывают прошлые ощущения... у них есть толстые учебники с примерами... они знали об этом многие годы. Они могут заставлять людей снова переживать все что угодно. Но они не знают, о чем они говорят. На самом деле человека можно провести прямо через инцидент – раз-раз-раз-раз-раз, совершенно замечательно! Понимаете, такой вот инцидент не травмирует:
«Ну, я помню, как я был маленьким мальчиком, и по мне пробежал щенок, и это было очень, очень плохо, потому что это ассоциируется с сексом; это навсегда меня изменило».
«О, мистер Джонс, мы нашли самый значимый инцидент в вашей жизни. Мы посвятим следующие четыре года его анализу». Ха-ха! Как эти люди осторожничали. Возможно, они инстинктивно чувствовали, что однажды кто-то войдет в дверь и скажет: «Соматическая лента...» Ведь этот инцидент – не то, что аберрировало его жизнь; это были боль и бессознательность, и он по-прежнему носит с собой картинку, и она по-прежнему способна навязывать всю свою силу и ярость его телу, его разуму и его бытийности.
И для того, чтобы стирать эти ШТУКИ, требовался чуть ли не отбойный молоток... для некоторых кейсов. Вы стирали и стирали. Вам известна идея о том, что если проговорить инцидент достаточно много раз... это необязательно новая идея, понимаете?... Вы проговариваете что-то множество раз, и оно начинает меньше вас беспокоить. Вот и все, что общество знало на эту тему. На самом деле человеку нужно вернуться назад по траку в тот момент; ему нужно полностью пройти весь этот случай от начала до конца; ему нужно вернуться к началу и заново испытать все это с самого начала до самого конца. А потом ему нужно снова вернуться к началу и заново пережить весь этот случай; и внезапно начнет проявляться то, что было неизвестно. То, что вам нужно, содержится не в «оттого что, потому что», и не в «мыслях, мыслях, мыслях, мыслях», оно содержится в боли, боли, боли, боли, ра-ра-ра-ра, брр-рра-рра-ля! Обществу не хватило мужества это выяснить; вот в чем все дело!
Я не преувеличиваю. Правда?.. Правда, ветераны? Я преувеличиваю? Потрясающее занятие!
Итак... ну, как бы то ни было, преклир лежит на кушетке, у него жар, врач говорит: «Знаете, похоже, он заболевает. Похоже, у него начинается какая-то болезнь». Раз-два! Выхватил термометр. «Вы не возражаете, если я измерю его температуру?» Прямо посреди сессии одитинга. Преклир у меня... его ругает отец, когда преклир лежит с температурой 41,1 или что-то в этом роде. А врач говорит: «Мне нужно измерить его температуру. Вы знаете, что мне нужно остановить это тем или иным образом». И отпихивает меня в сторону.
Я решил: ну ладно, почему бы и не измерить температуру преклира. Никогда этого не делал. Я знаю, что у него жар. Доктор вставил термометр. Подождал. «39,4! Боже мой! Этому человеку необходимо лечь в постель! Я не могу позволить... мое знание медицины, мои полномочия и мой долг перед Американской медицинской ассоциацией запрещают какое-либо продолжение этой сессии. Немедленно отправьте его в постель».
И я сказал: «Итак, мы отправим тебя в кресло». Цок! И сказал преклиру: «А теперь давайте снова вернемся к началу инцидента. Вас побеспокоило то, что тут было
– эта ерунда?» «Нет! Нет! Нет, нет! Давайте вернемся к инциденту».
Друг того врача собирался прийти на защиту своему коллеге, потому что тот явно оказался в руках сумасшедшего... и он собирался сказать: «Вы, конечно, больше ничего не будете делать, так?»
А я сказал: «Я не знаю насчет себя, но вы точно ничего делать не будете. Вы будете сидеть смирно». И они сидели и смотрели; ведь они знали, что с этим больным человеком творят что-то нехорошее.
Я довел до конца инграмму, стер ее, привел преклира в настоящее время. Уложил другого на кушетку, начал проходить инграмму, и внезапно этот преклир начал выглядеть так, будто у него жар!
Врач сказал: «Смотрите! Вы осознаете, не так ли, что вас могут арестовать за то, что вы выдаете себя за ангела милосердия, подобного мне».
«О, – сказал я, – вы хотите измерить его температуру?» И я позволил врачу измерить температуру. А потом взял его и поместил его обратно в кресло. Цок! Стер инграмму; привел преклира в настоящее время. Оба они чувствовали себя очень хорошо, оба преклира; они говорили: «Да! Я чувствую себя куда лучше». Из кейса была убрана корь, понимаете? Они чувствовали себя гораздо лучше. Им очень понравилось все то, что произошло.
Врач сидел там, сзади: «С этими людьми что-то не так; они выглядят нормальными». Он посмотрел на свой термометр – 39,4. И сказал: «Джордж, пойдем-ка домой». Если вы можете поднять чью-то температуру до 39,4, а потом снова опустить ее до нормальной за полчаса, вы не практикуете медицину, – так всегда утверждал я.
Как бы то ни было, мы трудились не покладая рук. Старая Дианетика преуспевала. Мы получали большое удовольствие, и мы полностью игнорировали ту ужасную штуку, которая внезапно появилась на свет в середине 1952 года. Хаббард был достаточно глуп, чтобы начать говорить об этой штуке – о тэтане. Он обнаружил дух – конечно, это были галлюцинации!
Однако дух был обнаружен. Духи были обнаружены. С присущим ему оптимизмом Хаббард заявил, что их можно обнаружить у кого угодно.
Итак, с учетом многочисленных юридических маневров и других моментов, на самом деле мы и правда оказались в другой сфере, и Дианетика правда... печально, но факт... она перестала нас интересовать в тот момент. Нас интересовали духи, мы следили за ними, мы пытались выяснить, сколько лошадиных сил они развивают, пытались измерять их емкость, сопротивление. Мы подключали их к Е-метрам. Помните Е-метры... Волни Мэтисон... сначала они стали у него вот такими, а потом – во-от такими большими. А потом у него на передней панели образовалось восемнадцать переключателей; там внезапно зажигалась лампочка, которая означала, что вам пора идти обедать. Мы подключали этих духов к осциллоскопам и бациллоскопам и чему угодно еще, пытаясь измерить их параметры и точно в них разобраться.
Однажды вечером в Калифорнии ко мне явился один парень... Я был в Финиксе, у меня был домик прямо в пустыне. С тех пор весь тот район был застроен, но тогда это был хороший домик... койоты тихо выли каждую ночь. Мне нравится вой койотов по ночам, это как бы дополняет... знаете, пейзаж. Придает особую пикантность исследованию духов. И тот парень пришел примерно в... на самом деле я вспоминаю, что там был небольшой конгресс, небольшая встреча, и он пришел и сел... точнее, он постучал в мою дверь и сказал: «Рон, у меня есть кое-что очень важное, и мне нужно с тобой поговорить».
Так вот, я слышал такое и раньше. Я слышу такое регулярно. И я никогда не отвечаю: «Нет, не рассказывай мне». Я... ну, я отвечаю правду: «Мы уже узнали это некоторое время назад», или я говорю: «Это чертовски интересно, я поработаю над этим». Понимаете, это коммуникационная линия; я по-настоящему присутствую... я имею в виду... это оказывает на меня настоящее воздействие. Я имею в виду, когда вы пишете мне письмо, оно правда доходит до меня. Возможно, я не буду писать длинный ответ, но обычно от меня приходит какой-нибудь ответ.
И я сказал... однако тем вечером, поскольку у нас только что было большое собрание и я устал, я сказал: «Нет». А Эванс постучал снова. Я сказал: «Нет, Эванс. Пожалуйста, уйди. Я устал и вымотался».
Он отошел и улегся на кушетку в палисаднике... там стояла пара кушеток для принятия солнечных ванн... посреди пустыни. Он улегся на нее. Солнце село... взошла Луна. Он все еще лежал там. Кто-то выглянул из дома и сказал: «Эванс, почему бы тебе не пойти домой. Рон не сможет тебя принять».
А он ответил: «Мне нужно с ним поговорить. Мне нужно с ним поговорить».
И в конце концов, когда все телепрограммы закончились и я пробудился, я случайно прошел мимо окна и выглянул наружу, в палисадник; и там, в ярком лунном свете, по-прежнему лежал Эванс, философски рассматривая Луну. И я сказал себе: «Да уж, этот парень умрет от лунных лучей или чего-то подобного. Лучше уж мне выйти к нему».
Так что я сказал: «Эванс, это жестоко с твоей стороны. Я только что провел на ногах 48 или 80 или что-то в этом роде часов; почему бы тебе не прийти поговорить со мной в другой раз?» А он ответил: «Но это важно, Рон; это правда важно». Он сказал:
«Я могу по своему желанию экстериоризировать тэтанов – это то, о чем ты говорил». Мы искали процесс, который позволил бы это делать; мы знали это теоретически; мы сталкивались с этим явлением; мы пытались что-то с ним делать. У нас мало что получалось; а он приходит и заявляет, что он может экстериоризировать тэтанов с помощью одной команды одитинга. Ну, я сказал: «Эванс, это... это интересно, но...».
У него была какая-то теория на эту тему, он процитировал что-то из «Саентологии 8-80» и точно рассказал мне, как это работает... произошло то-то и то-то, он давал мне какие-то предварительные сведения на эту тему. Он прочитал мне все то, что он подготовил, и заявил: «Все, что вам нужно сказать ему, – «Попытайтесь не быть в метре позади своей головы»«.
- Правда? – спросил я.
И он сказал: «Ага, смотри», усадил меня на стул, отошел назад и произнес:
«Попытайся не быть в метре позади своей головы». И я полетел виииииууууу! С тех пор я так и не смог вернуться назад.
Итак, через несколько месяцев мы все стали привидениями! Эту технику применять не рекомендуется, потому что ее действие со временем ослабевает, а кроме того, тэтаны заскакивают обратно и происходят всевозможные другие вещи; однако это была первая техника непосредственной экстериоризации. Через некоторое время мы обнаружили, что примерно 50 процентов людей, к которым вы можете подойти на улице и просто посмотреть на них, привлечь их внимание и сказать:
«Будьте в метре позади своей головы», – они улетают: виииииууууу! «Ого, ничего себе! Что это я там делал!» Понимаете, примерно такая реакция. Просто поразительно.
Вот явление, которое существовало, которое в течение очень, очень долгого времени лежало прямо на поверхности и дожидалось, чтобы его открыли; о нем ничего не было известно. О нем говорили... я имею в виду, прежние религии говорили о душе и о духе и о том, как вам надо быть хорошим, и тогда вы сможете делать то и это. Религии рассуждали о том и о сем в связи с этим явлением, но никто не сообщил нам размеры, емкость, индуктивность и сопротивление. Вы понимаете? Другими словами, у нас не было четкого научного описания духа, так что на самом деле знание о том, что человек – это дух, не позволяло нам демонстрировать никакие реальные явления. Поэтому люди могли ставить под сомнение этот факт, люди могли говорить:
«Нет, человек – это не дух; человек есть, и человека нет».
Ну что же, для многих из вас это анахронизм. Все это анахронизм. Однако интересно то, что «микробом», который разрушил Дианетику, был тэтан: его запустили, насчет него теоретизировали, в отношении него проводились расчеты и так далее. Самого первого запустили... с помощью носителя типа Марк-1... в Финиксе, Аризона... это сделал... или нет, на самом деле это было еще раньше, в Лос-Анджелесе, это сделал Эванс в 1952 году... его запустили. Мы запускали их с тех самых пор время от времени.
На самом деле сейчас очень трудно удержаться от того, чтобы кого-то запустить. Если мы будем очень осторожными и нарушим все правила, мы сумеем удержать кого-то в его голове; а иначе это очень сложно. Его нужно очень плохо одитировать, чтобы он остался в своей голове.
Но мы развили сферу разума... и мои открытия, которые последовали за этим, а также другие материалы, которые последовали за этим... так вот, мы также развили сферу религии, мы вступили в нее и в очень значительной степени описали ее и разрешили ее проблемы. У человека раньше было только одно название для этой сферы, так что мы оказались в любопытном положении: мы не были религией, но мы владели всеми материалами, которыми должна владеть религия; а это весьма неудобное положение.
Если вы знаете, что быть святым не имеет ничего общего с тем, чтобы быть клиром, вам очень трудно понять, зачем вам быть святым; возникает множество сложностей такого рода.
Другими словами, разнообразные странности, материалы, конфликты... мы выпустили информацию, которой человек раньше не обладал, и эту информацию было очень трудно донести до людей. В какой-то степени мы оказались вне общения... возможно, в этом было свое преимущество.
Шли годы. Мы разработали дополнительные материалы. Мы обрели большую уверенность. Сегодня мы знаем огромное множество фактов... огромное множество фактов на эту тему. У нас есть самые... вероятно, из всех когда-либо проводившихся исследований только у нас есть самые полные исследовательские записи. У нас есть полные записи. Мы продвинулись очень далеко вперед. Мы тщательно дополняли книгами и лекциями и другими данными записи этой работы... и мы собрали громадный объем материала.
О, эти материалы продолжали разрабатываться в Лондоне, и работа продолжалась. Я побывал в Лондоне, и в Камдене, и в Финиксе, и в Лондоне... и в Вашингтоне между делом... мы накапливали все больше, больше и больше информации, больше и больше информации, больше и больше информации, больше и больше информации. В конце концов мы дошли до того, что мы знали достаточно об этом. Мы знали достаточно! Я имею в виду, наступает момент, когда вы получаете достаточно информации. И вы говорите: «Черт с этим». Вероятно, потому-то люди и придумали ад. Им надоела вся эта история с человеческой душой, понимаете, так что они придумали ад, просто чтобы было куда пригрозить послать ее, когда им надоедало забавляться с ней.
И представьте себе! Только представьте себе. Совсем недавно... совсем недавно я как-то раз шел, никого не трогал, и внезапно я подумал: «Единица осознания в разуме смотрит на факсимиле, на умственный образ-картинку, и обычно предпочитает смотреть на эту картинку, а не прямо на физическую вселенную. Основная игра духа состоит в том... он сам не способен быть по-настоящему плотным... и его игра состоит в том, чтобы создавать плотные объекты, на которые можно смотреть, потому что они не могут становиться неплотными, а он не может становиться плотным, и значит, полное общение между ними невозможно. Итак, здесь имеет место основная игра, и должно быть, тэтан, который опустился по шкале, не может терпимо относиться к плотным объектам».
И я вернулся домой и сел за стол, чтобы написать пару заметок об исследованиях. И пока я писал эти заметки, я подумал: «Тот плотный объект, который дух больше не хочет делать плотным, – это умственный образ-картинка, содержащий боль, бессознательность и потерю из-за экстериоризации. О нет, мы вернулись к Дианетике!» Так оно и есть.
На самом деле только за последние несколько недель мне удалось-таки сделать более совершенными методы работы с реактивным умом. Привести в порядок весь реактивный ум, распрямить трак и снова составить все вместе... не уделяя никакого внимания фразам, просто используя плотные объекты особым образом... растянуть трак, поместить его на место и достичь больших результатов, чем те, которых мы когда-либо раньше достигали, применяя Дианетику и работая с телами, а заодно работая с разумом, с физической вселенной и с принципами, лежащими в основе плотных объектов. Эти принципы образуют несколько групп, но мы, вероятно, даже не будем рассматривать их на этом конгрессе. Но эти принципы ведут нас обратно к тому факту, что нам необходимо знать Дианетику. Если бы мы не знали Дианетику, мы бы ни за что не открыли всего остального. А после того как мы открыли все остальное, мы обнаружили, что нас всех кнутом, нагайкой, молотком, гуртом и всем скопом заставили снова применять Дианетику.
Итак, «Духовные и материальные потребности человека» – так называется эта лекция – в первую очередь включают хорошее понимание Дианетики. И если вы когда-то умели применять Дианетику, вы скажете: «Ого-го, почему только мы раньше не знали, как быстро можно проходить инграммы в банке!» Раньше мы их сканировали, мы делали то и это.
Так вот, я расскажу тем из вас, кто уже давно занимается этим предметом... я не оставлю вас в неведении. Вы просто выбираете произвольную точку в середине жизни преклира и просите его найти инцидент, который находится позже этой точки, и посмотреть на этот инцидент. И когда вы решаете, что это не инграмма... понимаете, вы не проходите инграммы, вы просто выбираете произвольную точку, будь она инграммной или нет, посреди жизни человека, и просите его получить картинку, находящуюся позже той точки. И когда вы обнаруживаете, что этот умственный образ-картинка не содержит боль, вы говорите ему: «Хорошо. Сделайте это более плотным». Так что он...
Вы говорите: «Хорошо. Хорошо. А теперь вы можете найти инцидент, который находится раньше, чем тот первоначальный?» – будь то старая инграмма, операция по удалению миндалин, автомобильная авария или что-то еще, или просто произвольный возраст в середине жизни; вы спрашиваете: «Что это?» И вы как одитор удостоверяетесь, что преклир не смотрит на то, что содержит настоящую физическую боль. Ведь если вы позволите ему сделать этот инцидент плотным, в то время как тот содержит физическую боль, то он почувствует боль и вам придется работать с этой инграммой, и таким образом вы будете работать с другой частью трака, понимаете? Так что вы говорите: «Хорошо, сделайте ее более плотной – только картинку».
И преклир отвечает: «Да. Да. Да. Она стала более плотной».
И вы говорите: «Хорошо. Теперь найдите инцидент, находящийся позже, чем (тот произвольно выбранный инцидент в таком-то возрасте)». Определите, что это за инцидент. Не позволяйте преклиру выходить из-под вашего контроля, потому что он может начать делать инцидент плотным в ту секунду, когда он его найдет; не позволяйте ему это делать, потому что он просто застрянет. И вы спрашиваете: «Что это такое?»
Он отвечает: «О, это моя мать бросает курам зерна» – или что-то такое. И вы говорите: «Хорошо. Хорошо. Сделайте это более плотным».
Он это делает. И вы идете раньше и делаете тот инцидент более плотным. Он это делает. А потом вы идете позже и делаете тот инцидент более плотным. Вы идете раньше и делаете тот инцидент более плотным. И вы идете... раньше, и позже, и раньше. И внезапно сервисное факсимиле и весь остальной материал, который он... вы искали это в кейсе в течение долгого времени... его основной расчет в жизни и все такое прочее... он внезапно сообщает это вам без всяких затруднений. А потом вы... идете раньше и делаете это плотным, идете раньше и делаете это плотным, и внезапно...
И кстати, никогда не меняйте этот возраст... никогда не меняйте его. Преклир называет вам еще один интересный инцидент, – просто позвольте ему иметь его. И сделайте его более плотным. Пройдите раньше, сделайте инцидент более плотным. Пройдите позже, сделайте инцидент более плотным. Пройдите раньше, сделайте инцидент более плотным. Пройдите позже, сделайте инцидент более плотным. Десять тысяч лет назад, пятнадцать тысяч лет назад. Двадцать тысяч лет назад.
О. Ну а не можете ли вы получить более раннюю картинку?
Вот так вы это и проходите; вот так вы это и проходите, и вот к чему пришла Дианетика. Это самый эффективный процесс, который известен нам сегодня, это очень действенный процесс; в перерыве вы, возможно, захотите испытать его на своих друзьях.
Итак, вот мы... мы вернулись к Дианетике, потому что мы занимаемся Саентологией. Так что нам просто придется стать амбивалентными и примириться со всем этим. Я просто хотел начать этот конгресс с темы, о которой можно поговорить, потому что у нас не так много времени, чтобы вдаваться во всякие мелочи типа того, что мы нашли решение Дианетике.
Я ужасно рад тому, что вы здесь. Мы сделаем небольшой перерыв, а потом я вернусь и... тут говорится, что я должен буду беседовать с вами на тему «Дети». Может быть, я буду беседовать с вами на эту тему, а может быть, и не буду. Кто знает? Возможно, о детях можно даже что-то сказать. Я попытаюсь найти свои заметки за время перерыва! Но если я не найду их, мне придется сделать что-то другое.
Итак, до встречи примерно через пятнадцать минут.