English version

Поиск по названию:
Полнотекстовый поиск:
АНГЛИЙСКИЕ ДОКИ ЗА ЭТУ ДАТУ- Group Auditing Session (SMC-06) - L600102C
- Marriage (SMC-05) - L600102B
- Why People Dont Like You (SMC-04) - L600102A
СОДЕРЖАНИЕ ПОЧЕМУ ЛЮДИ ВАС НЕ ЛЮБЯТ
Cохранить документ себе Скачать
1960 КОНГРЕСС СОСТОЯНИЕ ЧЕЛОВЕКА

ПОЧЕМУ ЛЮДИ ВАС НЕ ЛЮБЯТ

Лекция, прочитанная 2 января 1960 года

Привет!

На самом деле... на самом деле я очень признателен вам за аплодисменты и за то, что сегодня вы остались здесь. Я был совершенно уверен, что увижу сегодня лишь пустые кресла. Но я вижу, что вы делаете успехи. Я вижу, что те из вас, чьи оверты не слишком велики, все еще здесь.

Об этом-то я и собираюсь рассказать вам сегодня. Об этом-то я и собираюсь рассказать вам сегодня. Название сегодняшней лекции – «Почему люди вас не любят».

Что ж, параноики теперь могут сидеть себе спокойненько и заниматься своими делами, потому что теперь те, кто страдает паранойей, в моде, а прочие люди – нет.

О, скажу я вам, нечто совершенно замечательное только что произошло в Саентологии, – нечто совершенно замечательное. Понимаете, я знал, что рано или поздно, двигаясь в этом направлении, я нажму на какую-то кнопку, что заставит кое-кого почувствовать неудобство. Понимаете? И где-то в моей голове просто была некая идея о том, что, прежде чем некоторые люди станут клирами, им будет представляться, что они находятся в ужасном состоянии.

У меня была идея, что некоторые люди дойдут до той точки, где они обнаружат, что они не клиры, и что при этом они могут почувствовать некоторое напряжение. Но у меня и в мыслях не было, что это будет происходить с таким шумом. То есть так бурно.

Когда мы надавили на ту самую кнопку, на которую нужно было нажать для разрешения кейса, для некоторых людей это было что-то вроде запуска управляемой ракеты. Там, где был человек, теперь пустота. И к сожалению, в данный момент кое-где в Саентологии мы видим небольшие пустоты в воздухе, оставшиеся в тех местах, где пронеслись эти люди.

Так вот, вы думаете, что я шучу. Вы думаете, что это просто преувеличение, но это не так. Это не так. Так вот, на самом деле вы будете слышать... вы будете слышать всевозможные вещи начиная с этого момента, я имею в виду слухи, я имею в виду то, что происходит в районе деятельности, и так далее. Вы будете слышать всевозможные вещи. Вне всякого сомнения, поскольку я их уже слышал. Я слышал самые интересные вещи из всего, что вы когда-либо могли услышать.

На самом деле, насколько мне известно (а я навел справки по этому вопросу), только один человек во всех наших организациях во всем мире был уволен. И это произошло из-за того, что этот человек никому не сообщал никаких сведений, и из-за того, что организация была в опасности, причиной чему были самые настоящие преступления, которые он совершил. И этого человека – пшик! – уволили, и ему было сказано: «Выпиши все свои оверты и возвращайся». Что он и сделал, и все уладилось. Но помимо этого ни с кем больше ничего не происходило, за исключением того, чтонекоторые люди сбежали из-за своих овертов. Но другим они говорили, что их уволили.

Итак, что же это такое, и почему я говорю об этом в связи с организациями. Я говорю об этом, дамы и господа, поскольку я хочу, чтобы в Саентологии была третья динамика. И я очень и очень счастлив, что мы открыли это. И мне все равно, какую хаотичность это может вызвать. Поскольку у нас в Саентологии должна быть третья динамика – и точка.

Если мы не будем спаянной группой, если мы все, занимаясь этой деятельностью, не будем друзьями, то я по-прежнему должен буду встречаться лицом к лицу с теми или иными нежелательными ситуациями, а вы должны будете защищаться, и все мы так или иначе будем беспокоиться об этом и не сможем действительно развернуть активную деятельность. Она как бы развернется лишь чуть-чуть. А это плохо, не так ли?

Раз так, давайте создавать третью динамику. Давайте сплотим саентологов, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза и чтобы... когда вы узнаете, что кто-то саентолог, вы сразу же можете ему доверять.

Так вот, имея те материалы, которые у нас есть сейчас, мы просто не можем сделать меньше этого, потому что... позвольте мне вам сказать... на старом Западе говорили, что шестизарядный револьвер – это опасное оружие в руках того, кто не умеет с ним обращаться. Но поверьте мне, поверьте мне, друзья-саентологи, этот маленький инструмент в руках того, кто не способен контролировать свою жизнь или использовать информацию, хуже любого шестизарядника, когда-либо изобретенного мистером Кольтом. Верно?

Поэтому у нас нет иного выбора, кроме как иметь очень и очень чистую организацию.

[Обратите внимание на то, что оригинальная запись в этом месте обрывается. Мы присоединяемся к студентам в момент возобновления записи]

Независимо от того, будет ли у меня возможность провести вам групповой процессинг или нет, я должен использовать все время, имеющееся в моем распоряжении на этом конгрессе, для того чтобы сообщить вам все, что я знаю об этом аспекте Саентологии. Правильно? Это минимум того, что я мог бы сделать.

Это не является чем-то... это не является чем-то, что вы доносите до людей кое-как, введя их в курс дела наполовину. Это правильно, не так ли?

Это нельзя доносить до людей кое-как.

Хорошо. Если мы собираемся быть хоть как-то связанными с третьей динамикой, значит, людям, занимающимся Саентологией, понадобится технология и возможность стать клиром, и они должны будут становиться клирами. Однако очевидно, что сейчас есть нечто новое в клировании. Есть ступень клирования, ступень на пути к клиру, и на этой ступени человек становится клиром по третьей динамике прежде, чем он станет клиром по первой динамике.

Так вот, я уже давно говорю вам о том, что одитинг – это деятельность по третьей динамике. И несомненно, мы должны клировать человека по третьей динамике прежде, чем мы будем клировать его по первой. И причиной всех тех неудач в работе с кейсами, которые у нас происходили до настоящего момента, было то, что мы пытались клировать людей по первой динамике прежде, чем мы клировали их по третьей. Вам это понятно?

Отношения «одитор – преклир» – это отношения по третьей динамике. Это отношения по третьей динамике. И клирование человека начинается прямо там, в этой сессии одитинга. Так вот, любой Дипломированный одитор Хаббарда может рассказать вам лучше, чем это сделаю я... хотя, по-моему, это пункт 9 в Кодексе одитора, так? Это так? Как бы то ни было. «Должно быть установлено двустороннее общение»... В действительности это нарушение Кодекса одитора. Этот пункт был у нас в течение многих лет. Но что это означало?

В сущности, это означало, что преклир должен иметь желание разговаривать с одитором. Ну а прежде, чем это будет иметь место, необходимо гарантировать соблюдение нескольких условий. И одно из таких условий состоит в том, что, разговаривая с одитором, преклир должен быть в достаточной степени уверен, что полученная от него информация не будет использована неправильно. Это верно?

Поэтому наша ответственность как членов организации становится больше, чем когда бы то ни было. Теперь мы должны приложить все свои силы и обеспечить, чтобы сертификат означал – кому бы он ни был выдан, – что данному человеку можно поверять свои тайны. Верно, не так ли?

Обеспечить на уровне организации конфиденциальность информации, проходящей по организационным каналам, и всего такого прочего. Мы должны быть в состоянии гарантировать это. Правильно?

Так вот, факт из области технологии, с которого все это началось, заключается в том, что вы сделали это. И это горькая пилюля. На всей Земле никто и никогда не мог аберрировать вас – никто, кроме вас самих. Когда вам удастся проглотить эту пилюлю, может быть, у вас будет болеть горло, но в общем вы будете чувствовать себя значительно лучше, потому что вы перестанете блуждать в поисках всего плохого, что с вами происходит.

Что ж, все мы были «дети мотиваторов»; все мы испытывали жажду мотиваторов. «Посмотрите, что случилось со мной!» Понимаете? Стрелы, пробоины от пуль, мышьяк. И мы, несчастные жертвы, должны так или иначе, преодолевая препятствия, идти навстречу нашей единственно возможной судьбе униженных и оскорбленных – быть жертвами.

О, я... к сожалению, это так популярно. Это так популярно, что все, что мне нужно было бы сделать, – это написать книгу, в которой было бы сказано: «Вы – жертва», и я снова попал бы на первое место в списке бестселлеров «Таймс». Однако единственной истиной в этой книге было бы следующее: вы жертва своего собственного заблуждения, состоящего в том, что вы можете быть жертвой.

И это неприятно. Это не слишком приятно, поскольку это означает, что вы ответственны. Я хорошо помню, что, когда вышла книга «Продвинутая процедура и аксиомы»... мы перешли к другому вопросу. «Продвинутые процедуры и аксиомы»... на самом деле книга была написана в конце 1951 года и выпущена, по-моему, в 52-ом;

и как только содержавшееся в ней эссе о полной ответственности попало в руки большого количества людей, мы стали терять людей, занимавшихся Дианетикой, с такой же скоростью, с какой вода вытекает из бочки без дна. Все, больше мы их не видели.

Дело было всего лишь в ответственности. Мы даже не... мы просто сказали этим людям, что для того, чтобы добиться чего-нибудь, они должны были взять некоторую ответственность! Они должны были признать, что они были ответственны! И по всему миру со всеми этими людьми происходило следующее: бум! «Где тут ближайший выход?»

Ну и насколько ситуация хуже сейчас? Мы обнаружили еще один из этих пренеприятных факторов, но посмотрите, если люди собираются стать клирами, то им, естественно, придется преодолеть стену, увенчанную остриями пренеприятных факторов; поскольку неприятность этого фактора и была тем, что не давало этим людям стать клирами. Верно?

А сейчас у нас есть кое-что еще, и это гораздо хуже, чем полная ответственность. Я скажу вам о полной ответственности. Ответственность – это не слишком трудно. Это слишком просто, слишком просто. Но сейчас у нас есть кое-что еще, и это гораздо хуже.

Вы говорите: «Ваш муж вас ненавидит? Что вы ему сделали?»

Смотрите, у меня есть ужасная проблема. Как я смогу удерживать вас здесь и при этом... при этом говорить вам о том, что вы должны посмотреть в лицо этому? Серьезно, в нашей повседневной жизни, при всех тех овертах, которые вы накопили на траке до настоящего времени, вас могут застрелить.

Боль, причиненная вам пулей, не уменьшится ни капли, если вам сказать, что вы сами были причиной того, что вас застрелили. Человека сбила машина, он пострадал, как это ни объясняй. От этого факта никуда не денешься. В конце концов банк этого человека, его прошлое, и различные факторы существования, и его аберрации достигли таких масштабов, когда он запросто может быть убит. И нет никакого толку говорить ему, когда он лежит, истекая кровью: «Твои оверты довели тебя до того, что тебя застрелили». Я бы даже не побоялся сказать, что это могло бы привести к разрыву АРО.

Но к сожалению, в сущности, это то, что я говорю вам прямо сейчас. Я говорю о том, что вы сидите и у вас тут и там инграммы, а здесь у вас работают машины, и эта соматика в черепе, а я сообщаю вам этот крайне неприятный факт, я говорю: «Вы сами это себе сделали. Поздравляю». И от этого вам нисколько не легче.

Но если бы это было все, что можно было бы сказать по этому поводу, то, боюсь, всей нашей деятельности пришел бы конец прямо сейчас. Но это не все, что можно сказать по этому поводу. Наряду с этим есть и другой факт: вы можете продемонстрировать это человеку настолько быстро, что у него будет кружиться голова, когда он будет наблюдать за тем, как инграммы исчезают одна за другой. Мы открыли быстрый процессинг, очень быстрый процессинг!

Итак, вот все, что вам нужно сделать. У человека есть большая, огромная инграмма. И вот он сидит, понимаете? И так он сидел годами. Все, что вам нужно сказать ему, – это: «Хорошо. Что вы сделали этой инграмме? Что вы свисхолдировали от этой инграммы?» – понимаете – и ее нет, фью-ю!

Не так давно один человек сказал мне: «На уровне разума у меня было понимание этой причинности, но ничего не исчезало. Казалось, что все мои оверты были здесь, на одном траке, совершенно независимо от всех моих мотиваторов, которые были вот тут, на другом траке. И я просто направлял свое внимание на мотиваторы, которые были тут, на этом траке».

И я провел этому человеку процесс по ответственности, которому было дано новое определение. До этого момента он проходил процесс по ответственности, понимая ответственность как «отвечающий за...». Ничего не исчезало. Я дал новое определение процессу по ответственности, и добился, чтобы он был проведен надлежащим образом, и совершенно неожиданно тот трак, который был здесь, соединился с тем траком, который был там, и с этим траком начало происходить: бум, дум, бум, гонг, бинг, зум!

Где-то через полчаса такого процессинга этот человек говорит: «Для... для моего кейса есть надежда. Да, я... я... я... я... я понял. Мы можем разобраться с этим. Все... все, что я должен сделать, – это... это признать наличие некоторой причинности по отношению к этим мотиваторам, и у меня все получится». Так что у нас есть нечто, что нас хоть немного оправдывает. На самом деле мы можем довольно быстро дать человеку реальность в отношении данного факта.

Человек застрял в сессии. О да, конечно, можно говорить, что одитор сделал то и одитор сделал это. И некоторые одиторы не слишком хороши; большинство одиторов весьма хорошие, многие из них – отличные одиторы. И конечно же, одитор что-то сделал преклиру, и преклир чувствует себя не слишком хорошо по этому поводу. Так вот, речь не о том, что это нормально, когда одитор делает что-то преклиру. Речь не о том, что это нормально, когда одитор обращается с преклиром так, как мясник обращается с животным на бойне. Естественно, ведь это приведет к «включению» у преклира.

Но все, что необходимо, для того чтобы высвободить преклира из этой сессии, – это обнаружить то, что он сделал одитору и утаил от одитора. Что касается одитинга, не имеет ни малейшего значения, что было сделано преклиру. Чем больше внимания вы уделяете тому, что было сделано преклиру, тем меньше одитинга и меньше клирования будет иметь место!

Что ж, так или иначе, нам был известен этот факт. Мы кое-что знали об этом. Дефиниция оперирующего тэтана была у меня уже очень давно. Мы пытались действовать в соответствии с ней. И то, что я сделал, – это применил дефиницию оперирующего тэтана к самым основам проведения сессии одитинга и выяснил, что именно это и заставляло исчезать инграммы, трак, банк, соматики и все остальное. Эти вещи исчезали. Преклир является причиной. И вы все слышали об этом, не так ли? Преклир является причиной. «Ну да, это естественно. Это так, это естественно. Это-то я и говорил».

Но одновременно с этим вы говорили: «Ну, преклир также является следствием, конечно же». О нет! Оставьте это. И думать бросьте об этой лошадке, потому что на ней вы далеко не уедете!

Вы можете испытать только те следствия, которые вы сами выдумали, для того чтобы их испытать. Фантастика! Это дает нам совершенно новый взгляд на «причину – расстояние – следствие». Истинное положение дел выглядит больше как «причина – расстояние – причина». Все является причиной. Вы знаете, буддисты так никогда и не довели этого до конца. И их ответом было не иметь никакого отношения к причине и не иметь никакого отношения к следствию – оставить и то и другое в покое, – делая себя полностью виновным в грехах бездействия, состоявших в том, что они никогда не становились причиной, а это – наивернейший способ привести в замешательство любого.

Но они знали, что что-то не так с этой формулой «причина – расстояние – следствие», и это все, к чему я хочу привлечь внимание в данном случае. Они знали, что что-то не так с этой формулой «причина – расстояние – следствие».

Но то, что здесь не так, – это следствие! Вы льстите себе, если думаете, что можете создать следствие – без участия другого человека. Все ваши способности и вся ваша хитрость должны быть посвящены тому, чтобы добиться этого участия.

Так вот, если у вас есть человек... если у вас есть преклир, который является очевидным следствием какого-то другого человека, и вы одитируете его, исходя из того, что он был следствием этого человека, ничего не происходит. Так вот, одно лишь это заставляло нас в течение последних десяти лет очень много топтаться на месте. Мы сделали невероятно много, невероятно много, не имея этого данного. Но боже мой, сколько времени было потрачено впустую, сколько времени было посвящено этому – о-го-го! Да, надо было видеть, как от этого рушились кейсы. Зип-бам-хлоп! Причина этого в том, что вам нельзя было обращать внимание на неправду: в одитинге не может быть лжи.

Иными словами, вы не одитируете, руководствуясь ложным данным о том, что состояние преклира является результатом некоего ино-детерминизма, а не детерминизма самого преклира. Понимаете, я мог бы понять это десять лет тому назад, если бы я был подогадливее. Время от времени мне приходится извиняться за то, что я проявлял глупость в отношении всего этого.

Но мы могли бы понять это, рассуждая следующим образом: если в одитинге преклира А, проводимом в 1959 году, может быть очищен случай, который произошел в 1699 году, и этот случай очищается при том, что рядом нет никого, кто был там в 1699 году, значит, очевидно, что тот человек, которого мы одитируем в 1959 году, все это сделал сам. Если случай очищается, он должен был все это сделать сам. Этому стоит уделить внимание, не так ли?

Но пытаться построить схему вселенной на этой основе становится почти... Я сочувствую таким людям, как иезуиты и так далее, когда им в конце концов приходится решать эту задачу. Это в значительной степени люди типа «оттого что, потому что», понимаете? Они великие философы. На самом деле они весьма умные люди. Их выпускниками были... практически все образованные люди за последние две тысячи лет были выпускниками школ иезуитов.

Но они очень хорошо раскладывают все это по полочкам, и определяют отчего да почему, и строят схемы всего этого, и постулируют, и приводят все это в порядок. И когда они пытаются построить схему, в которой каждый человек во вселенной является причиной... На самом деле это чертовски просто. Все, что вам нужно сказать, это:

«Каждый человек во вселенной является причиной своего участия», – и это все.

А там, где он, участвуя в чем-либо, вел себя недостойно, все, что вам нужно сделать, – это избавить его от этого, избавляя этого человека от причины его участия, и вы освободите эту область зла, беспорядка, постыдного творения или чем бы это ни было в этой вселенной.

Но пока он удерживает это на месте, оно будет оставаться злом. И пока люди удерживают это на месте – эти ситуации постыдного участия, – пока они удерживают на месте свои дурные поступки, пока все это остается погребенным и жестоко критикуется, это по-прежнему будет нация, где царит зло; мир, где царит зло; вселенная, где царит зло. Вы хотите освободить эту область, тогда говорите:

«Послушайте, послушайте, приблизилось Царство Небесное». А не: «Покайтесь, покайтесь», иначе вы сделаете все совсем наоборот.

Так вот, если человек удерживает случаи своего постыдного участия, удерживает свои оверты на месте, скрывает их, оставляет их там, где они есть, он действительно может привести в действие раздражительно-ответный механизм того или иного рода на различных динамиках, что придает жизни оттенок зла. И это все, что представляет собой зло. И эта истина, что весьма тревожно, лишит работы множество монахов, поскольку не существует такой китайской свечки, которую можно было бы сжечь и тем самым высвободить зло, совершенное человеком. Вы не можете сжечь китайскую свечку и позволить некоему божеству взвалить все это себе на плечи, потому что вы просто приписали еще немного ответственности кому-то другому, и в результате исчезновение этого стало сложнее вызвать ровно настолько, насколько вы приписали ответственность кому-то другому! Логично, не правда ли?

Ну хорошо. Почему люди вас не любят? Это вопрос, к которому все это сводится. Они вас не любят потому, что они что-то вам сделали, и никакой другой причины нет. Видите? Есть несколько способов доказать что-либо.

Так вот, вы в какой-то мере совершаете оверт против человека – если толковать это очень вольно, – когда позволяете ему совершить оверт против вас. И почти что самое близкое к совершению оверта – это позволить человеку совершить оверт, ничего не предпринимая по этому поводу. Поскольку конечным итогом для этого человека будет механизм, который мы будем называть «уменьшением оверта», – механизм уменьшения оверта.

У индивидуума, который совершает оверт против кого-либо или чего-либо, против человека или другого существа, есть один основной механизм, для того чтобы сделать это менее вредоносным для себя. Помните, что ему будут причинять вред его собственные оверты, и поэтому у него для предотвращения этого есть механизм, который представляет собой следующее: человек преуменьшает объект, иными словами, он принижает или делает менее важным тот объект, против которого он совершил оверт. И если вы хотите обнаружить оверт, просто найдите того, кто критикует. Критика – это всегда маленький торчащий наружу ярлычок, который обозначает совершение оверта. Человек пытается уменьшить оверт, критикуя или принижая то, против чего он совершил оверт. Это понятно?

Я продемонстрирую вам механизм. Я подхожу вот сюда и царапаю трибуну. Это очень примитивный пример. Я слегка поцарапал трибуну. На самом деле все, что я делал, – это год за годом поливал ее своими слезами. Но вот я ее слегка поцарапал, и тогда, чтобы сделать это меньшим овертом по отношению к этой трибуне, к администрации этого учреждения или к чему-нибудь еще в этом роде, то, что я делаю,

– это говорю, что это всего лишь старая трибуна и в любом случае она не слишком-то хорошая. Так что это делает мой оверт не слишком большим, понимаете?

Итак, я могу жить с этим овертом до тех пор, пока верю, что эта трибуна старая и не слишком хорошая. Но если я затем выясню, что это совершенно новая трибуна, которую администрация только что приобрела... привезла ее из Малайзии, Гондураса или откуда-то еще специально для этого конгресса и на самом деле в этой трибуне есть кусочек подлинного Креста и мощи Святого Петра, то мне придется сказать: «О, я виновен в совершении оверта» – и пасть в своих глазах соответственно тяжести совершенного оверта либо осознать, что я совершил оверт, и воспринять его «как-есть». Только такого никогда ни с кем не происходило до Дианетики и Саентологии.

Истиной было обратное. Человек говорил: «Старая трибуна, ничего хорошего».

Человек говорил: «Подлинный крест и мощи Святого Петра» и «О Боже, я сделал это», понимаете? Так это происходило. Вам понятна эта идея?

Итак, есть лошадка... есть лошадка, обладающая сильно развитым чувством собственного достоинства. И вы едете куда-то на этой лошади, а затем... к сожалению, вы невнимательно седлали лошадь, и под седло попало что-то острое или что-то в этом роде, и это раздражает лошадь, а ваши шпоры очень и очень острые, и вы пришпориваете лошадь, а затем вы постоянно дергаете удила туда-сюда и совершенно выводите лошадь из себя, ну и так далее, и тут-то она проявляет норов, понимаете? Она решает, что ей самой нужно принять участие в совершении оверта, и сбрасывает вас в ближайшую канаву. Вы идете и говорите всем подряд, что эта лошадь с норовом. И все становится на свои места, понимаете? Ничего не болит. Нормально себя чувствуете по этому поводу. Вы без проблем оправились от последствий падения.

Смотрите за тем, чтобы вы случайно не узнали о том, что это самая смирная, самая предупредительная лошадь во всей конюшне, и на этой лошади обычно возят детей, и она принадлежит старшей дочери хозяина, и эта дочь – паралитик. Если вы это обнаружите, то вам не останется ничего другого, кроме как сказать: «Я виновен в совершении оверта». Понимаете? «Я совершил нечто дурное».

Хорошо. Нет, критика всегда укажет вам, где находится оверт.

Теперь давайте посмотрим на это с другой стороны. Начинающий драматург ставит пьесу на Бродвее. Большинство критиков comme ci, comme са, понимаете, относятся к этому с обычной сдержанностью до тех пор, пока не выяснят, что об этом думает публика, а затем они начинают рукоплескать или освистывать, и они могли бы иметь свое мнение и быть причиной – понимаете? – за исключением одного критика.

И он говорит: «Пьеса "Явился не запылился" вообще не должна была появляться. Собака и то могла бы лучше писать диалоги». И он изливает это на газетные страницы целыми колонками, понимаете, и он просто губит репутацию этого начинающего драматурга, понятно? И тогда самое время заподозрить, что этому критику известно что-то, что случилось раньше и что касается их взаимоотношений, и это началось не с выходом пьесы. Он уже что-то сделал этому драматургу или другому, похожему на него. И вы как саентолог возвращаете этого критика на прошлый трак и выясняете, что в 1608 году он убил белокурого драматурга, или сделал что-то еще в этом роде, понимаете? Все это – результат оверта. Такой вещи, как честная критика, практически не существует.

Время от времени я неожиданно допускаю задержку общения, когда я совсем уж было соберусь сказать что-нибудь об одной из прошлых жизней или о чем-нибудь подобном. Я просто должен преодолевать это и не утаивать то, что я хочу сказать, что бы ни говорили психиатры, понимаете? Однако по ходу дела я читал некоторые критические статьи, за и против, об одном человеке, которым я когда-то был и которым я остаюсь.

И наиболее свирепыми, очевидно, были люди из стана противника, которые все еще движутся по траку, ведь откуда еще могло взяться такое невиданное количество разноречивых мнений об одном и том же цикле выступлений? Откуда могло взяться столько мнений об одном цикле выступлений, понимаете? То, что я должен был каждый раз изучать их, когда ходил в школу, нисколько не помогло.

Но все это, все это... в конце концов вы говорите: «Этой критике недостает обоснованности». Да, вы можете сказать, что это так или не так, но когда кто-то начинает словами: «Это не так уж плохо, за исключением...», а затем ударяется в убийственную критику, направленную лично на того человека, который выступил с речью или сделал что-то подобное, то это говорит вам о том, что происходит нечто совершенно иное, нежели критика выступления. Это понятно?

Что ж, я могу углубиться в это значительно сильнее и привести вам множество примеров. И будет неправильным сказать, что мы не подвержены опасности. И будет неправильным сказать, что мы не часто заслуживаем того, чтобы нам снесли наши глупые головы за кое-какие наши дела, но знаете ли вы о том, что нас почти никогда не убивают за наши преступления? Вы были бы крайне изумлены, если бы узнали, что выбирается в качестве преступлений.

Смотрите, человек совершил то и совершил се, и он знает это, но неожиданно в него стреляет кто-то, кто не имеет к этому никакого отношения, в отместку за что-то совершенно иное. Через некоторое время этот человек начинает думать, что дело не в преступлениях: тут происходит что-то еще.

Да, есть такая вещь, как добропорядочное поведение и выполнение своей работы и тому подобные вещи, но кроме того есть и следующее: мы живем рядом с огромным количеством людей, которые совершали оверты против нас. И это трудно! Это трудно. И это наш оверт – позволять им делать это.

Так вот, снисходительный руководитель... снисходительный руководитель, который сам позволяет, чтобы его со всех сторон обворовывали, – это злодей, потому что из-за него множество людей в конце концов попадают в переплет. Он делает так, что против него слишком легко совершать оверты, и в итоге эти люди перестают уважать самих себя и его тоже. Это понятно?

Раньше говорили: «Я не люблю вас, доктор Фелл. А почему, я сам не знаю. Я не люблю вас, доктор Фелл». И это соответствовало существовавшему в 1879 году образу мыслей, если вам угодно так это называть.

Однако это заключало в себе истину: «А почему, я сам не знаю». Это бросалось в глаза, как больной, забинтованный, измазанный зеленкой большой палец руки. «А почему, я сам не знаю. Я не люблю вас, доктор Фелл».

Хорошо, так что же он сделал доктору Феллу такого, о чем он никому не мог рассказать? И это именно та причина, по которой ему не нравится доктор Фелл.

Так, говорите вы, так что же представляет собой доктор Фелл? Он что, просто полностью отрицательный персонаж в этой истории? О да, к сожалению. Потому что, если бы люди ничего ему не делали, даже если бы он постоянно врывался в класс в розовых штанах или вообще без них, даже если бы каждый, кто попадался ему на глаза, становился мишенью его острот, но при этом никто бы ничего не делал доктору Феллу, они бы думали, что с ним все в порядке.

Они должны были сделать что-нибудь доктору Феллу, для того чтобы доктор Фелл им не нравился. Это понятно? Человек разрушает свое аффинити, которое у него было по отношению к этой вселенной.

Что ж, давайте посмотрим на это уменьшение оверта. Когда я пинаю эту трибуну и говорю, что она никуда не годится, это уменьшает оверт, но это также уменьшает и мою способность видеть эту трибуну. И то, с чем мы здесь встретились, то, с чем мы здесь столкнулись лоб в лоб, – это полный механизм «не-есть-ности». И это открытие стоит того, чтобы о нем объявить.

Это «не-есть-ность». Когда мы сделали что-либо чему-либо, мы затем должны осуществлять «не-есть-ность» этого. Вот и все, что можно сказать по этому поводу. И так мы теряем реальность, и так мы теряем доступ к инграммным банкам, и так мы теряем видео, и так мы теряем соник, и так человек путает идентности: человек больше не может четко видеть идентность и путает ее с другими идентностями, потому что он сделал что? Он осуществил «не-есть-ность» этой идентности. Это значит, что должно быть что-то, что он сделал этой идентности, а затем он использовал второй механизм – уменьшение оверта.

Что ж, те люди, которые вас критикуют, пытаются уменьшить свой оверт. Это так. Люди, которые вас критикуют, пытаются уменьшить свой оверт. Люди, которые вас не любят, пытаются уменьшить оверт. Люди, которые препятствуют вашему движению по вполне честному пути, уменьшают оверт. Они говорят, что вы не существуете.

И если бы они внезапно обнаружили, что вы все-таки существуете, они бы вдруг стали виновны в громадном количестве овертов. Я видел, как такое случалось. Это очень прискорбно, но я видел, как такое случалось в Дианетике и Саентологии; это происходило прямо на моих глазах. Я видел, как человек из гордого, самоуверенного, хотя и немного высокомерного типа превратился просто в червяка – просто раз и все, – в результате того, что он внезапно осознал, по отношению к чему он все это делал.

Я припоминаю одного журналиста из газеты, и там, в офисе, была маленькая девочка, ей только что помогли выздороветь, и теперь она могла ходить. А журналист говорил: «Фу! фу! фу!», ну, знаете, стандартная речь журналиста. И девочка вышла со своей мамой и сказала: «Вот это да, как приятно, когда ты можешь ходить – правда? Боже! Как приятно, когда ты можешь ходить. Со мной все в порядке». И она ступала очень осторожно и так далее. Журналист стоял там как громом пораженный. Он был в полном нокауте.

Всего пару лет назад, если я не ошибаюсь, один из наиболее изощренных критиков Дианетики и один из тех, кто был... кто сделал больше всего, для того чтобы замедлить продвижение Дианетики, и кому больше всего платили, попал в клинику Мейо и сыграл в ящик.

Кто-то, кто, может быть, участвует в этом конгрессе, а может быть и нет, присутствовал при всем этом и поговорил с этим критиком. Но этот критик страдал долгие годы. И не из-за того, что участник конгресса поговорил с ним. Этот критик знал это. Он делал следующее: каждый раз, когда он совершал что-либо против Дианетики, или против одного из вас, или против меня или что-то в этом роде, или тормозил наше продвижение, ему приходилось говорить: «Ну, это просто надувательство, обман и мошенничество», понимаете? Затем он совершал что-то еще и говорил: «Ну, это просто надувательство, обман и мошенничество». Понятно? А однажды он больше не смог так говорить, и это был его конец. Вам это понятно? Ему пришлось осознать, что он виновен в совершении овертов.

Что ж, это тяжелая смерть! Я не пытаюсь использовать его в качестве ужасного примера. Я пытаюсь показать вам этот механизм уменьшения оверта. Потому что он уменьшается, уменьшается, уменьшается, уменьшается, а потом человек не может это удерживать, не может удерживать – бум! И ситуация меняется на прямо противоположную.

И тот терминал, которому он что-либо делал, приобретает важность, а сам человек ее теряет. И мы получаем точное описание механизма задабривания: «не-есть-ность» с точностью до наоборот. Понимаете? Просто – бум! Выглядит ужасно, когда за этим наблюдаешь. Так вот, кто-то ожидает, что однажды такое произойдет в Саентологии и Дианетике.

Теорию Эйнштейна, о которой я время от времени упоминаю... как мне говорили, в конце двадцатых годов эту теорию считали самым крупным математическим розыгрышем. С трибуны Берлинской математической конференции было заявлено, что это самое ужасное, самое вопиющее, самое жуткое и самое бесчестное злодеяние, которое когда-либо было совершено в отношении математиков всего мира.

Три года эту теорию поносили на чем свет стоит. Неожиданно, тот самый человек, который заявил о ней таким образом, за полгода стал крупнейшим авторитетом по этой теории. Так вот, люди ожидают, что рано или поздно что-то подобное произойдет в Соединенных Штатах в Дианетике и Саентологии.

Есть один журнал, который называется «Задержка общения», и однажды вы увидите, как главный редактор этого журнала придет в НЦХ и скажет: «Убейте меня», понимаете?

Но кого интересует такой механизм? Кому нужен такой механизм? Кому нужно, чтобы все были в тоне задабривания? Не мне и не вам. К вам приходит преклир в тоне задабривания, вы работаете с ним, вы говорите: «Скажите А».

И он говорит: «Скажите А». Вы отвечаете: «Спасибо». Вы говорите: «Скажите Б». Он говорит: «Скажите Б». И вы говорите: «Спасибо».

И вы делаете это в течение часа или двух, и он говорит: «Знаете, я сейчас чувствую себя просто замечательно».

Он не чувствует никакой разницы. Он просто должен задабривать вас, потому что в противном случае он будет съеден. Это человек, который больше не способен уменьшать оверт. Единственный механизм, который у него есть, – это уменьшение оверта. Вы обнаружите, что этот человек миллионы и миллиарды лет поливал грязью людей, занимавшихся разного рода практиками, и людей, напоминающих одиторов. И вдруг в один прекрасный день он видит вас и говорит: «Фью-у-у-у», понимаете? «Да». Эй, у вас в руках робот, а не человек.

И кому нужно, чтобы работал такой механизм?

Нет, давайте всех перехитрим и подойдем к этому по-другому. Давайте просто возьмем их всех за шкирку, и в самом деле сотрем их оверты, и вернем их на путь истинный, и сделаем так, чтобы они ходили с гордо поднятой головой.

Черт возьми, это было бы... это было бы нечто новое, не так ли? Это было бы нечто совершенно новое. На самом деле в ваших силах сделать это.

А теперь смотрите. Это то, что должно произойти, – то, что должно произойти. Поэтому одна из тех вещей, которые мы должны сделать в первую очередь, – это убедиться, что мы являемся третьей динамикой, которая в достаточной мере заслуживает доверия, которая приведена в надлежащее состояние; убедиться, что мы преданы своему делу и в такой степени воплощаем в себе то, что мы говорим и делаем, чтобы это внушало доверие.

Это все, что вам нужно делать начиная с этого момента. Вы говорите о программах по распространению – это самая главная программа по распространению, которая когда-либо существовала. Не так ли?

Так вот, это очень легко сделать. И мы уже действуем вовсю. Я публикую эту информацию, находясь в Австралии, и я... во Всемирном ОХС где-то двадцать два сотрудника – и четверо из них сбегают ни с того ни с сего. Интересно, не правда ли?

И после этого они всем говорят, что их уволили. Они ходят и говорят: «Уволили.

Я хочу сказать, что Рон спятил. Он с ума сошел. Он нас уволил».

Уволил их? Как недавно сказал Бонни: «Я никогда не сталкивался с тем, чтобы ты действовал такими окольными путями, чтобы уволить кого-нибудь, находясь за двадцать тысяч километров от него. Обычно ты делаешь это лично». Он прав, не так ли? Это удовольствие.

Кто-нибудь поносил нас на чем свет стоит, замедлял наше движение, и я обычно предпочитаю обсудить это с ним, чтобы он знал, что происходит.

Итак, я был в Австралии, и вдруг, совершенно неожиданно, четыре человека срываются с места прямо на глазах у Сьюзи. Они просто разлетелись, как куропатки. Они бросили ее, и ей одной пришлось держать оборону на всех направлениях. Она одной рукой вела здесь бухгалтерию, а другой рукой писала держателям франчайзов, понимаете? Я не знаю, что она делала ногами, вероятно, заставляла работать машину, изготовляющую кубики льда, или что-то в этом роде.

Я возвращаюсь домой, а бедняжка уработалась до полусмерти, понимаете? И я слышу со всех сторон: «Рон нас уволил!» Я их уволил? Нет, я их не увольнял. Я даже и не слышал об этом. Я даже и не подозревал об этом. Я думал, что все идет как надо, а Сьюзи просто не хотела меня расстраивать, когда я был так далеко от дома, и она не думала, что я буду ходить по организации и замечу это, вот и все.

Но что же это было такое? Четыре человека из двадцати двух убежали – пшик! О, но посмотрим на то, что было в прошлом. Когда я вернулся, мы быстро навели справки в отношении этих людей и обнаружили, что то-то и то-то и то-то: у них были оверты. Их следовало бы звать господа «Много Овертов». Они не были плохими людьми; у них просто были оверты, и они очень сильно боялись, что эти оверты будут раскрыты. А из бюллетеней, которые я опубликовал, находясь в Австралии, они очень хорошо поняли, что «не надо спрашивать, по ком звонит колокол... эта сирена пожарной тревоги ревет по тебе». Вот к какому выводу они пришли, понимаете?

Что же произошло бы на самом деле? Я бы вернулся, а они бы пришли ко мне, кто-нибудь из них... они бы вошли и сказали: «Рон, мы были очень плохими детьми. Мы были очень плохими людьми. И мы сделали это, и это, и это».

И я бы повел себя очень нехорошо! Я бы сказал: «Ха! Штатного одитора ко мне. Комната одитинга – первая дверь направо. А теперь давайте приведем это в порядок». Вот что бы произошло. Но никто не дождался, пока это произойдет. Они убежали, пшик!

Так вот, механизм заключается в том, что человек в основе своей хороший, и когда он внезапно обнаруживает, что виновен в совершении чего-то плохого, он уходит, чтобы лишить себя возможности причинять вред. А это и есть механизм бегства. Это механизм неожиданного ухода. Это неожиданный уход с сессии одитинга. Это неожиданный уход с сессии одитинга.

Преклир сидит и говорит, говорит, говорит о разрыве АРО. Нет, не-а. Нет, то, что происходит, заключается в том, что преклир делает что-то одитору. Преклир делает что-то одитору. Главное из того, что преклир делает одитору, состоит, вероятно, в том, что этот преклир утаивает жизненно важную информацию о себе и о своем кейсе и не устанавливает двустороннее общение с одитором. И этот висхолд может стать настолько сильным, настолько невыносимым, что преклира практически вышибет из комнаты одитинга через стену позади от него! Преклир не смог бы остаться в сессии, даже если бы он держался обеими руками за большие железные скобы и был бы пристегнут к ним наручниками! Он бы сбежал! Вам это понятно?

Приходит студент... приходит студент, и он говорит: «О, инструктор плохой, я ухожу, я больше не могу».

О да, там... там происходило что-то, что было не совсем оптимальным, однако это не было так плохо. Мы проверяем студента и обнаруживаем: позавчера этот студент украл из класса Е-метр. Да-а-а. Какая-нибудь такая глупость.

Человек решает, что он опасен для организации, опасен для вас, опасен для нас, и он уходит, чтобы он больше не мог причинять вред. И это то, что известно как бегство. И единственной причиной этого являются оверты, и ничто иное.

Доказательством этого служит следующее: как только он избавляется от своих овертов, он сразу же возвращается.

Человек сбегает с сессии – возьмите его за шкирку и спросите: «Что ты сделал, сын мой?» Добейтесь, чтобы он избавился от овертов и от висхолдов, действительно сломайте этот механизм, проведите ему процесс по ответственности в отношении этого, и он вернется в сессию – хлоп! – и не важно, сколько дурацких ошибок вы допустили, проводя одитинг. Вам это понятно? Они не были тем, что заставило его уйти.

Следовательно, нас постоянно дурачили. Что ж, это дало очень хороший результат. Это заставило нас сосредоточиться на безупречности проведения одитинга, и мы добились этого. Это заставило нас сосредоточиться на техниках, техниках, техниках. Это заставило нас разработать одно, другое, третье. Теперь у нас все это есть. Сейчас это выглядит так, как будто это было спланировано заранее. Теперь мы можем посмотреть в лицо тому факту, что дело в чьих-то овертах. Но это то данное, с которым мы неизбежно столкнулись бы.

Так вот, то данное, которое я сообщаю вам сейчас, не было выдумано за полтора часа до начала конгресса; я жил с этим знанием уже несколько месяцев. Это разбиралось по косточкам с одной и с другой стороны, поскольку это настолько тревожно и обладает настолько большим потенциалом, это так много значит для нас как группы, что это нужно было проверить со всех сторон и устранить все ошибки, которые там могли быть, прежде чем делать эту ситуацию достоянием гласности. Но даже внутриорганизационные публикации уже начали приводить к тому, что люди сбегают. Люди исчезают прежде, чем нам удается добраться до них.

Таким образом, вы вскоре увидите нечто, что покажется вам репрессивным. Ради бога, не расценивайте это как репрессии! Все, что мы пытаемся сделать, – это добиться того, чтобы у любого человека, у которого есть какой-либо сертификат, были чистые руки. Это все, чего мы хотим.

Каждый кейс, который приходит к нам для получения процессинга, должен получать процессинг у одитора с чистыми руками; в противном случае одитор, кстати говоря, не будет находить оверты этого кейса! Это самое потрясающее из всего, что вы когда-либо видели. Это взаимное избегание определенных тем!

Одитор будет сидеть, и, будучи неспособным конфронтировать свои оверты, он тщательнейшим образом будет избегать овертов преклира. И ничего не будет сделано. Так что в плане технологии это становится насущной необходимостью. Поэтому мы должны исправить этот момент у одиторов, мы определенно должны исправить это в районах деятельности организаций, но здесь не так уж много того, что нужно исправлять. Это делается очень просто: если человек совершал оверты против Дианетики, преклиров, Саентологии, против людей, которые имеют к этому отношение, против организаций, ну и тому подобных вещей, то все, что ему нужно сделать (и мы только что установили линию для этого), – это сесть и выписать все свои оверты и отослать их во Всемирный ОХС, если он просто неспособен это переносить. Это понятно? Все, что ему нужно сделать, – это выписать их все.

И как это будет улаживаться? На самом деле ему либо скажут написать, за какую часть каждого из этих действий он может взять ответственность, и отослать это тоже, либо его отведут к какому-нибудь саентологу, который будет только рад помочь этому человеку. Это понятно?

И когда мы будем знать, что мы привели в порядок одного, другого, третьего, мы сможем просто помечать их: «Чистые руки», «Чистые руки», «Рекомендован без ограничений». И таким вот саентологическим способом мы как одиторы можем привести это в порядок, но мы также можем привести в порядок район деятельности. И дело не в том, что мы обязаны быть чистой группой, а в том, что мы теперь понимаем, что с технической точки зрения единственный способ, с помощью которого мы все сможем когда-либо стать клирами, – это быть честной группой. Вы видите разницу?

Что ж, это совершенно новый подход. И мы не обойдемся без некоторых потрясений. Но нигде под солнцем нет никого, кто собирался бы принимать репрессивные меры в отношении этого. Никто никогда не применяет репрессивные меры, если он может действовать эффективно.

Спасибо, спасибо.