Хорошо, что у нас сегодня?
Аудитория: шестое июля.
Это шестое июля? Шутите! Я только что читал БОХС там наверху, и в нем было написано, что он от 7 июля. Хорошо. Сегодня 6-е июля, AD 11.
Я вас держу допоздна. Все эти последние вечера я задерживаю вас до очень позднего времени. Вы не возражаете, или это...?
Аудитория: нет.
Это нормально? Хорошо. Спасибо.
Итак, вы только что получили изменение команд процесса Шаблона 1А. Вероятно, это не последнее изменение в 1А, потому что 1А, по определению, это просто Проблемы и Проверка на Безопасность [далее иногда для сокращения я буду именовать Проверку на Безопасность “Секчек”—сокращение англ. “Sec-check”—п.п.]. И вы не можете проходить проблемы и наблюдать их у разнообразных людей, не обнаруживая при этом странных факторов того или иного характера, и не оттачивая команды одитинга.
Первое, что я обнаружил—это что при прохождении вопроса “Вспомните проблему” человек зависает на первой динамике и на самом деле воспринимает как–есть свои собственные проблемы и свои собственные проблемы и свои собственные проблемы и свои собственные проблемы, и немного копает вокруг этого валента.
Ввиду того факта, что это проводится с людьми, которые довольно сильно застряли в валентах, возникает очевидное побуждение выбить их оттуда. И вот—новая команда—это шестисторонняя вилка. Наилучший способ ее сформулировать—это “может” и “не будет конфронтировать” в отношении себя, другого и других. На самом деле формулировка тут не так уж важна.
И вы сталкиваетесь со странностью: когда бы вы не создавали процесс “изобретения”—человек не изобретает, но получает открытое предложение изобрести что-то, отвечая на вопрос типа “Что ты мог бы конфронтировать?”, понимаете? Ну, как ни странно, исправление явлений Шага 6
Конфронт является противоядием, и пяти-, шестисторонняя вилка в отношении Конфронта—положительный и отрицательный конфронт, понимаете (“Что вы хотели бы конфронтировать?”, “Что вы скорее всего не стали бы конфронтировать?”, любая подобная формулировка)—это средство исправления того явления, когда при вопросе о создании банк человека становится твердым. Все, что вам нужно после этого сделать, это поработать немного с конфронтированием, и банк снова вернется к прежнему размеру. Понятно? Именно поэтому я не слишком переживал, когда все—ну не все, но были некоторые, кто впадал в отчаяние по поводу Шага 6.
Это было очень-очень легко исправить. Есть два способа снять кожуру с банка после того, как он “потвердел”.
Вы смотрите на меня жутко недоумевающе. Вы этого не знали? Вы не знали о том, что если проводить—если проводить старый Шаг 6, то весь банк у некоторых людей становится твердым?
Аудитория: Да. Да.
Вы знаете это.
Аудитория: Да, знаем.
Хорошо. А вы знали, что для этого есть исправление?
Аудитория: Нет.
О, я понял, куда мы вляпались. Вы полагали, что это неисправимо! Ну, на самом деле, как раз нет ничего проще, чем это исправить. Вы просто говорите тому, с кем такое случилось: вы просили его моделировать, моделировать... Вы на самом деле могли бы проводить Процессы Творчества, если бы помнили об этом. Парню не нравятся люди с деревянными протезами, и вот вы говорите ему: “Ну, хорошо. Смоделируй человека с деревянной ногой”.
Он говорит: “Нет, я этого сделать не могу”.
Понимаете, вы немедленно становитесь причиной его провала. И вы говорите: “Ну, смоделируй тень Острова Сокровищ”.
“О, это без проблем”.
“Хорошо. Теперь помести на этот остров человека”.
“О, это тоже без проблем”.
“Хорошо. Теперь смоделируй пиратское судно.
“О, это без проблем”.
“Теперь смоделируй кока”.
“Хорошо, это без проблем”.
“Хорошо. Теперь смоделируй попугая”.
“О’кей. У меня это получается”.
“Теперь посади этого попугая на плечо человека”.
“О’кей. У меня это получается”.
“Теперь смоделируй Длинного Джона Сильвера”.
“О. Да, я могу это сделать!”.
Вы говорите: “Хорошо”. И с того самого момента он больше не будет никак реагировать на человека с деревянной ногой. Это не шутка. Это можно сделать.
Процессы Творчества были прекрасны. Серьезно. Потому что они делали что? Они брали под контроль автоматику, посредством которой парень создавал эти веши в собственном банке, понимаете?
А вы просто постепенно брали эту автоматику под контроль, и добивались результата.
Парень—алкоголик. Вы говорите: “Смоделируй стол”.
“Легко”.
“Хорошо. Смоделируй стол. Спасибо”. “Смоделируй стол. Спасибо”. “Это действительно хорошо. О’кей. Тогда смоделируй стол, и на нем—пустой стакан”.
“Уурхх, я не могу этого сделать. Он тут же наполняется водкой”.
В действительности, именно это старается сделать алкоголик, это такой идиотизм. Он старается вернуться туда, где он был до того, как выпил, и поэтому стакан все время должен быть полным. Вот почему он не может остановиться. Это настолько идиотично. У вас такой вид, будто вы мне не верите. Алкоголизм—это просто вот такая ошибка. Парень сидит там и хочет, чтобы он не пил бы водку, а единственный способ вернуться к невыпитой водке—иметь перед собой полный стакан. Так, он наполняет стакан, и потом счастлив в течение некоторого времени.
Потом, конечно, стакан должен стать пустым, потому что водку нужно уничтожить. Но он не выбрасывает ее в плевательницу, он швыряет ее себе в горло.
Однако в тот момент, когда водка прошла горло, перед ним снова стоит пустой стакан, и ему нужно снова его наполнить, чтобы вернуться в исходное состояние. Потому что когда он начинал, перед ним стоял полный стакан. Вы подумаете, что я шучу, но на самом деле там имеется именно такая зацикленность. Это алкоголизм во всей своей красе.
Хорошо. Вы просите алкоголика, говорите: “Хорошо. Смоделируй пустой стакан”.
“Не могу”.
“Ну хорошо. Давай так: смоделируй тень пустого стакана”.
“Нет, не могу”.
“Смоделируй колечко—след на столе, где был пустой стакан”.
“Хорошо, я могу это сделать”.
“О’кей. Сделай это. Хорошо. Теперь смоделируй тень пустого стакана”.
“О’кей, я могу это сделать”.
“Хорошо. Теперь смоделируй пустой стакан”.
“Хуххх, хорошо. Я могу это сделать. Это здорово—тдуууухх! Хотя он продолжает стараться наполниться. Нет, понижается. Во-о-от он опять—наполняется—ох...”.
И потом с жутким разгоном—ощущением облегчения он говорит: “Хух! Я могу это делать! Да, я могу смоделировать пустой стакан”.
Вы говорите: “Это просто здорово! А теперь наполни его водкой”.
“Ульп!”.
И вы говорите: “Нет, нет теперь. Теперь, просто пусть он стоит на столе, и наполни его водкой до краев”.
“Зуххх. Ну, я могу это делать—ммммммммм-мммммм-ммм. Да. Да, я могу наполнить его водкой до краев. Он стоит—у, он лезет мне в лицо”.
Вы говорите: “Ну, хорошо. Просто продолжай ставить его обратно. Теперь просто поставь его на стол и наполни водкой. Хорошо. Теперь все в порядке. Теперь ты можешь как-то удерживать его там на столе. Ты можешь удерживать его там на столе?”.
“Даааа-ооо-ааа-ду-ду-ду-ду-ду-дуууууу-эй. Хэй! Я могу удерживать его на столе”.
Иногда вам не так повезет. Она продолжает литься ему в рот, литься ему в рот, литься ему в рот. Но придумайте любую постепенность, которая придет вам в голову, понимаете? В конце концов он сможет сидеть там с бутылкой водки, с пустым стаканом, со стаканом с водкой. Он может там сидеть со всеми этими сочетаниями. И когда он обретает такую способность, он больше не алкоголик. Вот так.
Знаете, тест на алкоголизм таков: может ли он выпить? Тест на то, алкоголик человек или нет: может ли он выпить? Это тест пробки. “Анонимные Алкоголики” говорят, что излечение от алкоголизма невозможно, и что с этим состоянием невозможно что-либо сделать, и поэтому нельзя пить совсем, потому что они знают истинность следующего: что если алкоголик больше не—он не алкоголик, если он больше не пьет. Однако он становится алкоголиком в тот момент, когда он выпивает, что, по моему мнению, означает, что он является им все время, не так ли? Вот почему “Анонимные Алкоголики”—все, что они делают, они проводят жуткое “не могу обладать” в отношении алкоголя. Как вы думаете, чем все это заканчивается, а?
Хорошо. Все это вы можете исправить Процессингом Творчества. Ну, хорошо. Но по причине этого, по причине того, что вы заставили этого парня моделировать, моделировать, моделировать, банк окаменел. Понимаете, он чувствует эти спайки. Он ощущает эти массы. Это не так уж приятно. Это не так уж приятно. У него вдавливается грудь, и начинаются всяческие плохие проявления. И ему не кажется, что это так уж приятно. Так что вы-ы-ы-ы-ы-ы....
Две вещи—две вещи это сделают. Первая: “Что ты мог бы конфронтировать?”, “Что ты скорее всего не стал бы конфронтировать?”, “Что ты мог бы конфронтировать?”, “Что ты скорее всего не стал бы конфронтировать?”, “Что ты мог бы конфронтировать?”, “Что ты скорее всего не стал бы конфронтировать?”. Поработайте с этим некоторое время. Банк сделает фиуумм.
Для того чтобы убедиться, что он там и останется, и что процесс не застрял на потоках или в дисбалансе, вы проводите: “Что ты мог бы конфронтировать?”, “Что ты скорее всего не стал бы конфронтировать?”, “Что другой мог бы конфронтировать?”, “Что другой скорее всего не стал бы конфронтировать?”, “Что другие могли бы конфронтировать?”, “Что другие скорее всего не стали бы конфронтировать?”,
Это делается для того, чтобы парень не застрял на потоках, понимаете? И старые процессы конфронта, когда их проводили только с собственной динамикой, в конце концов застревали и переставали работать. Так, мы—вы на самом деле до сих пор и не видели старых Процессов Конфронта. То есть сейчас они используется только как вспомогательные процессы. Вы обнаружите, что все это работает, но только для второстепенных поправок кейса. А если вы действительно идете ва-банк и реально одитировать Конфронт, то вам лучше одитировать шестистороннюю вилку: положительное, отрицательное, и сам, другой, другие—с положительной и отрицательной частью для каждого. И вы всегда проводите Конфронт именно таким способом.
Человек, который застрял на конфронтировании другим, но не на собственном конфронтировании, на самом деле никуда не доберется при прохождении Конфронта. Именно поэтому Конфронт срабатывает на одних и не срабатывает на других. Иначе говоря, люди имеют разные застрявшие потоки. И мистер А имеет застрявший поток потому, что другой не конфронтирует это. Понимаете, он старается заставить другого конфронтировать, другого конфронтировать, другого конфронтировать, понимаете?
Мисс Б тотально зафиксирована на конфронте, потому что она старается заставить других не конфронтировать: “Пожалуйста, другие, не конфронтируйте”. И она имеет застрявший поток по этому направлению вилки.
Хорошо. Вы пытаетесь пройти “Что ты мог бы конфронтировать?”, “Что ты скорее всего не стал бы конфронтировать?” с этим человеком, эти две команды. Но мистер А застрял на “другом”, понимаете? И мисс Б застряла на “других”, понимаете? Так что вы не достаете эти два кейса; вы достаете только того парня, который застрял на собственном конфронтировании.
Так что если вы проводите эту шестистороннюю вилку, положительное и отрицательное в отношении себя, другого, других, то вы охватываете конфронтом все кейсы. Вы можете в этом процессе включать любые картинки, с которыми вы хотите использовать конфронт. И “потвердение”—подпитывающий характер Шага 6 пропадает, когда вы это делаете. Это пропадает. Это исчезает в тот же миг. Безо всяких последствий. Проходит полчаса или около того, и это пропадает.
Другой процесс—это Ответственность. “За что ты мог бы быть ответственным? Спасибо”, “За что ты мог бы быть ответственным? Спасибо”. Что-то вроде этого тоже сняло бы кожуру с одного из этих твердеющих банков. Понимаете?
У вас имеется два средства: любая версия Ответственности по картинкам и любая версия Конфронта по картинкам, предпочтительно шестисторонняя вилка. Эти два метода исцеляют явления Шага 6, и, следовательно, это не так уж серьезно, потому что даже если вы туда вляпаетесь, есть способ выбраться.
Когда с человеком проводится слишком много Творчества, у него начинаются проблемы. Если вы скажете какому-то человеку: “Скажи ложь. Спасибо”, “Скажи ложь. Спасибо”, “Скажи ложь. Спасибо”, “Скажи ложь. Спасибо”, “Скажи ложь. Спасибо”,—то наберется определенное количество народа, у которых внезапно начнет жутко отвердевать в голове, перед лицом и в костях. Это становится болезненным, и твердеет все сильнее, сильнее, сильнее, сильнее и сильнее. И вы продолжаете говорить: “Скажи ложь. Спасибо”, “Скажи ложь. Спасибо”, “Скажи ложь. Спа....”. И это становится болезненным и все более и более твердым, все более и более твердым. Почему? Потому что у них имеется автоматика, посредством которой все, что создается, все это создается ими на самом деле.
Банк—это индивидуальное творение. Банк создается индивидуумом. В действительности имеется серия доказательств, посредством которых это делается: вы улучшаете картинку А и потом возвращаетесь и смотрите на картинку Б. Хорошо. Потом идете и еще улучшаете картинку А—понимаете, включаете там визио и соник в чем-то—и потом возвращаетесь и еще раз смотрите на картинку Б. И обнаруживаете, что и в картинке Б это тоже улучшилось. И это довольно любопытно.
Возьмем в качестве картинки Б день рождения в шесть лет—момент удовольствия. Хорошо. И теперь не будем позволять никакого конфронтирования картинки Б ни в какой степени, этого дня рождения в шесть лет. Все, что мы будем делать—улучшать конфронтирование автомобильной аварии, произошедшей в 19 лет—которая не имеет никакого отношения к празднику дня рождения. Хорошо. Вот мы улучшаем его способность конфронтировать эту автомобильную аварию, и получаем все восприятия в этом инциденте—улучшаем их, делаем их все более и более четкими, ясными, открываем все произошедшее в этом инциденте. Вплоть до звука падающих капель крови, понимаете? И потом отправляем его назад и показываем ему праздник дня рождения. Спрашиваем: “Ну как там день рождения?”.
“Ну, я не знал, что там было столько детей. И теперь я вижу парадный вход. И все становится трехмерным”.
Вы говорите: “Большое спасибо. Очень хорошо. А теперь вернемся снова к автоаварии. Хорошо. Посмотрим на аварию. Слышишь что-нибудь в этом инциденте? Чувствуешь что-нибудь?”.
“Да”.
“Ну, что лежит перед автомобилем?”.
Видите? Просто усиливаете, усиливаете, усиливаете, усиливаете. Оно становится трехмерным. Оно становится трехмерным, и даже того человека, у которого изначально там было черное поле, можно привести к этому.
В конце концов вы получаете абсолютную картинку. Если он застрял где-то на траке в какой-то другой картинке, конечно, это черное поле. Это поле—картинка, понимаете?
Не существует людей, у которых нет картинок. Есть такие, у которых имеются невидимые картинки или картинки–черные поля, понимаете? Дело не в том, что все картинки рассеялись или с ними еще что-то произошло. Это просто картинки. И вы передвигаете его в какую-то другую часть трака, или заставляете его взять ответственность за эту часть трака, в которой он находится, и тогда черное поле, невидимое поле, движущееся поле, или еще что-то—разваливается—если преклир выполняет эту команду одитинга.
Хорошо. С учетом всех этих других механизмов
Это означает, что улучшение одной части банка вызывает улучшение другой. Вот что это значит. С кем вы работаете? Вы работаете с преклиром, не так ли? И что вы делаете с преклиром? Вы улучшаете его способность воспринимать. Для улучшения его способности воспринимать, вы улучшаете его способность создавать.
Тот же самый феномен имеет место, если вы говорите: “Смоделируй парк. Спасибо”, “Смоделируй парк. Спасибо”, “Смоделируй парк. Спасибо”, “Смоделируй парк. Спасибо”, “Хорошо. Теперь мы постараемся сделать это получше, попробуй сделать побольше листьев на дубах. Смоделируй парк. Спасибо”, “Хорошо. Теперь еще сделаем кое-что—попробуй добавить воду в озере и сделать это более пространственным. Теперь хорошо. Смоделируй парк. Спасибо”.
И он говорит: “Там все становится страшно твердым”.
Вы говорите: “Хорошо. Давай посмотрим на день рождения в шесть лет”.
Черти мои водяные! Видите? Все эти дети стали трехмерны, и слышны их крики. Уловили? Каждый раз, когда вы улучшаете действие творчества, каждый раз, когда вы улучшаете созидательную способность со стороны банка, это улучшает другую часть банка. Это довольно интересно, не так ли?
Возникает желание сказать о том, как мы уже давно и открыли, что единственный способ помочь преклиру улучшиться состоит в том, чтобы заставить его самого это сделать. Потому что на самом деле он не получает ниоткуда никакой помощи.
Хорошо. Если он не получает ниоткуда никакой помощи и делает все это сам, то, естественно, мы можем отклировать его. В противном случае вам пришлось бы вернуться и найти всех людей, которые его аберрировали, и попросить их извиниться перед преклиром и т.п.,—чтобы отклировать последнего.
Просто сам факт того, что вы можете изменить кейс преклира, показывает, что—это самоочевидное доказательство: это показывает, что на самом деле вы работаете с тем, кто сам все это создает. Понимаете, он моделирует собственные аберрации. Он моделирует собственный банк. Нет никакой другой автоматики. Он сам создает собственную механику, свои собственные контура, все.
Хорошо. Следовательно, улучшите его способность создавать любую часть этого, и потом просмотрите трак—и вы увидите, что на самом деле, насколько это касается преклира, это улучшилось повсюду.
Хорошо. Если это так, то тогда вы имеете ситуацию, при которой улучшение способности преклира создавать без улучшения его способности конфронтировать убивает этого преклира.
Школы искусства. Школы искусства. Технические школы. Покажите людям, как лучше строить электромоторы—строить больше электромоторов, строить больше электромоторов, строить больше электромоторов, строить больше электромоторов, строить больше электромо-....
В конце концов им ничего не останется делать, кроме как ломать электромоторы. У них появится какое-то мерзкое ощущение. Их учеба начнет их расстраивать. Учеба начнет их расстраивать. Почему? Потому что вы просите их создавать, создавать, создавать, создавать, создавать, создавать, понимаете? И весь банк начинает твердеть. Но обеспечьте отсутствие электромоторов в вашей школе. Чтобы там только были диаграммы—диаграммы, математика и логарифмические линейки. Но ни одного пригодного для обучения электромотора. Просто обеспечьте это.
И тогда все электрики в стране сойдут с ума, все потенциальные электрики. Даже если парень был неплохим электриком в прошлой жизни, к моменту окончания вашей с ним работы он будет ни к чему не годен. Вот почему в этой стране так трудно отремонтировать стиральную машину.
Никому—никому почему-то это не приходит в голову: “О, вы пришли получить у нас работу электрика? Хорошо. Здорово. Посмотрим. Вы работали ранее электриком?”.
“Да, конечно”.
“Когда это было?”.
“Тогда-то и тогда-то”.
“О, хорошо. В такие-то годы. Хорошо. О’кей. Убили во второй мировой. Хорошо. Помощник Старшего Электрика. О, это неплохо. Хорошо. Это был американский флот? Британский флот? Что? Какой флот? Немецкий. Хорошо. Это хорошо. О’кей. Итак, какую часть той жизни вы готовы конфронтировать? Спасибо”. “Какую часть той жизни другой человек готов конфронтировать? Спасибо”. “Какую часть той жизни другие готовы конфронтировать? Спасибо”. Бац, бац, бац, бац, бац, бац, бац.
“Итак, вы получаете работу, и вы будете получать $125 в неделю, вот так. Можете отправляться в мастерскую”,—его образование закончено.
Нет, вы применяете эту другую систему:
“Хорошо. Мы собираемся обучить тебя делать и ремонтировать электромоторы—особенно делать и создавать электромоторы. И мы тебя натаскаем. Вот у нас тут кое-какие чертежи. На самом деле чертежей довольно много, но не в них суть. Суть в основном в тексте”.
Не напоминает вам современное образование? Парень и пожаловаться-то не может. У него нет никакой возможности исправить это творчество. Так что все, что ему не нравится в электромоторах, инженерии, искусстве, архитектуре или в чем-то еще, что он изучает, в конце концов всплывает на поверхность, потому что вы проводите на нем “не–могу–иметь”.
Это не система образования, это состояние игры. Понимаете, все устроено так, чтобы парень не мог обладать тем, чему его обучают. Есть единственный способ выучиться на инженера или пилота—пойти и найти мост или самолет. Вот так, понимаете?
Посмотрите на количество часов, которые вы тратите—как студент Саентологии—посмотрите на количество часов, которые вы тратите на одитинг, на его получение, на получение субъективной реальности, объективной реальности. Посмотрите на это количество часов и сравните его с количеством часов, которые вы тратите на теорию. Есть разница, не так ли?
Аудитория: Мм. Да.
Это разные системы.
Я говорю, отлично. Посмотрите на мозги людей. Посмотрите на их поведение. Посмотрите на то, на что вы смотрите. Посмотрите! Понимаете? Уловите идею.
Хорошо. Вы берете кого-то, кто плывет вдаль. Он дрейфовал, не получая большого количества одитинга. Он не слишком много и учился, на самом деле. Он не конфронтировал чего-то в какой-либо степени. И вы вдруг обнаружите, что без какого-либо одитинга, без какого-либо обучения с самого начала, без каких-либо наблюдений, но просто после прочтения каких-то книжек, у парня будет весьма приблизительное представление о том, что такое одитинг, и насколько он работоспособен. Он не обладает реальностью в его отношении. Он на самом деле не думает, что это работает. И самое смешное тут в том, что чем больше доказательств вы ему предоставите и чем меньше он будет работать с умом, тем меньше он будет верить в работоспособность одитинга. Любопытно, не так ли?
Вы можете представить ему тонны доказательств, понимаете, в виде графиков и свидетельств, и всякого такого... Вы удивляетесь, почему я никогда не обращаю внимания на графики и свидетельства? Отчего все это не расклеено по всем стенам и не всовывается под нос каждому президенту, каждому бродяге и тому подобное, хм? Ну, потому что в этом нет никакого смысла. Потому что в этом нет никакого смысла. Эти люди в принципе не могут смотреть на проблемы. Они даже не знают о том, что есть какие-то проблемы с человеческим умом. Они вам скажут—как попугаи повторяя это за кем-то, они скажут: “Из каждых пятнадцати людей девятнадцать являются психотиками. У нас есть статистики Американской Психиатрической Ассоциации. Да, я знаю. Да, да. Большая проблема, да. Большая проблема, большая проблема, большая проблема, большая проблема, да, да, да, да, да”. Черт, да он даже не посмотрел ни разу на нее!
Его собственная жена и восемнадцать детей могут находиться в психической, и при этом ему в голову не придет, что безумие имеет какое-то отношение к нему, или является проблемой законодательства, или бизнеса, или еще чего-то. Понимаете? Он просто не конфронтирует эту проблему. Ее не существует, потому что у него нет никакой субъективной реальности в этом отношении.
Так что в действительности, чем больше теории вы ему представите, в отсутствие способности конфронтировать или возможности конфронтировать суть ума и суть мысли, и суть бытийности в жизни, тем меньше реальности у него останется по поводу предмета ума, так что уж лучше оставьте его в покое. Пусть он дрейфует и тонет в этих отвратительных миазмах, в которых он и так задыхается, лучше не ухудшать его положение, пусть доживет до тех пор, пока не сможет получить одитинг. Улавливаете? Совсем другая точка зрения, если в этом разобраться.
Вы скажете, что нет причин ходить по законодательным палатам, штабам вооруженных сил, и т.п., показывая им что-то. Я делаю некоторую символическую работу в этом направлении. Но чем больше они об этом слышат, не наблюдая этого, тем меньше реальности они получают в отношении этого. Вот скрытый подвох во всем этом.
Все обучение должно сопровождаться конфронтированием, и все обучение в области искусства и производства должно сопровождаться конфронтированием. Коу! Парень, если ты попал в область искусства, то тебе лучше на самом деле научиться действовать, то есть производить, производить, производить, производить, производить, понимаешь?
О, нет—лучше час в день рисовать, и пять часов созерцать картины, так? Лучше пусть он у вас некоторое время поразмышляет надо всем этим, и потом действительно выполнит это в массе, и посмотрит на то, как это выполняется в массе. Другими словами, вы должны поднять конфронт.
Там, где вам нужно творение, вам следует повысить конфронт. Исправление навязчивого творения—конфронт. Это дает некоторое представление о ценности конфронтирования.
Хорошо. Теперь давайте посмотрим—дело не в том, что я зол как пес на предмет образования, меня волнует только то, что мы должны добраться до них раньше, чем они до нас. Но вот что: если парень сам моделирует свой собственный банк, и если парень создает свои собственные аберрации, то тогда, должно быть—должно быть, неизбежно—что дорога на свободу лежит через конфронт. Это так ведь?
Я имею в виду, что если навязчивое творение или последствия его (плохие последствия из-за творения)—если все это исправляется конфронтом или какой-то разновидностью конфронта (под чем имеется в виду ознакомленность с данным предметом; давайте не будем говорить просто “конфронт”), тогда, конечно, путь на свободу лежит, с одной стороны, через подчинение автоматики этого навязчивого творения, и с другой стороны, через предоставление человеку большой ознакомленности с навязчивым творением. Как только он достигает этих двух вещей, он становится Клиром.
Если в клировании и есть какой-то секрет, то вот он. Но, конечно, должно быть, вам недоставало в этом нескольких звеньев. Причина, по которой я устроил вам этот небольшой разговор, состоит в том, что вы не знали об исцелимости Шага 6, и, соответственно, как следствие, вы вовсе не думали, что ум подвержен исцелению. Понимаете, потому что ум представляет собой всего-навсего навязчивое творение. Это неосознанное, навязчивое творение со стороны индивидуума.
Здесь кроме прочего, естественно, присутствует множество других факторов. Есть бесконечное количество факторов, но среди них лишь небольшое количество действительно важны: творение, конфронт, ответственность, проблемы, изменение и не-знание. И все эти факторы как бы сочетаются, когда вы жонглируете ими таким способом, и тогда, ха, вы каким-то образом разбираетесь с этим.
Цели, конечно, мешают индивидууму смотреть на что-либо. Вы понимаете, он всегда смотрит в завтра. Он никогда не смотрит на то, на что он смотрит сейчас.
Вот у нас девушка, которой не терпится отправиться на побережье моря, и ей очень хочется хорошо провести длинные каникулы и все такое. Она сидит посреди огромной лужи помощи... У нее имеется большая цель—иметь каникулы. И ее цель иметь каникулы обретает такую гигантскую силу, что это абсолютно блокирует какое-либо наблюдение того, где она сейчас находится. Нет ничего плохого в том, что у нее имеется цель хорошо провести каникулы, но когда вы смотрите на это повнимательнее, то становится смешно. Это дурость. У нее уже начались каникулы, да только ее цель иметь каникулы такова, понимаете, что она этого просто не замечает.
Нет ничего плохого в том, чтобы иметь какую-то цель, но вы ищете не просто цель, а навязчивую цель данного кейса, а это только одна из них, и она мешает человеку конфронтировать хоть что-то в этой цепи. В этой цепи ничто не конфронтируется. Почему? Потому что эта цель настолько подавляюще навязчива, что оттягивает его внимание от всего, что в эту цепь входит, в направлении того, что еще не попало в эту цепь. Так что, конечно, в той цепи, где присутствует наиболее навязчивая цель, отсутствует вообще какой-либо конфронт.
И когда вы доберетесь до абсолютно навязчивой цели, и потом отыщете терминал, который представляет эту навязчивую цель, то обнаружите терминал, на который они никогда не смотрели, но который там постоянно присутствовал. Это довольно мрачно, если присмотреться.
Представьте себе—я вижу, это вам не очень хорошо сейчас дается—представьте себе, что вы смотрите на этот вот стол. Хорошо. Просто теперь посмотрите на стол. Вы сейчас находитесь в процессе наблюдения стола, не так ли?
Хорошо. Теперь посмотрите на потолок над столом. Хорошо. А теперь, глядя на потолок над столом, представьте себе, что никакого потолка там нет, а вообще здесь присутствует только одна вещь—этот стол. Ну, довольно странное ощущение, не так ли?
Хорошо. Это цель. Это цель, понимаете? Человек находится не там, где он есть, он находится в какой-то воображаемой точке в будущем. Конечно, он при этом не конфронтирует то, где он находится.
Нет ничего плохого в том, чтобы иметь цель, но одна из этих супер-далеко-зашедших навязчивых целей ведет к человеку, который наиболее навязчиво обладал этой целью, который представляет собой валент, и, конечно, это есть тотальное отсутствие конфронта банка, все это свалено в этой одной точке, понимаете, весь трак вокруг этого обмотан. Само собой, когда вы начинаете работать с целями людей, вы получаете всевозможные изменения. И чем больше у человека целей, тем меньше он конфронтирует свое непосредственное окружение.
Жизнь есть Сейчас. Жизнь есть Сейчас. Это не завтра. Жизнь есть Сейчас. Это прямо эта минута, понимаете? Так что если вы смотрите в завтра, живя при этом в этой минуте, по какой-то причине—если вы делаете так постоянно, всегда, и никогда не смотрите на непосредственное положение дел сейчас, а только на завтрашние ее последствие—то в конце концов вы воспримете как–есть и уничтожите все свое будущее. Его просто не станет, и вследствие этого оно повиснет во времени на все сто процентов. Не сдвинется, ибо не сможет.
И в то же время, вы никогда не воспримете как–есть какое либо настоящее положение дел. Так все настоящее положение дел попадает в ту же цепь, и все его будущее воспринимается как–есть и пропадает. Будущее уходит. И там вы получаете свою навязчивую цель, и там же располагается, конечно, самая жесткая часть вашего банка. И это все, конечно, представляется терминалом.
Вот отчего Процессинг Целей работает с дикой силой. Но Процессинг Целей убирает эти небольшие механизмы неконфронта—СДП Целей. Само оценивание начинается с грохотом, и продолжает двигаться таким образом влево и вправо, вперед и по всем направлениям. И у преклира мутится в глазах, и с ним происходит то, это и вот то. И вы иногда впадаете от этого в отчаяние. Вы говорите: “Господи, боже мой, понимаете, этот парень готов идти часами и часами, тысячи и тысячи часов, видимо, прежде чем мы найдем хоть какое-то подобие цели”.
Ну, это неправда. Рано или поздно он встанет.
Но каждый раз при поиске цели вы, конечно, устраняете все эти “будущие” и восстанавливаете настоящее. И если бы вы выполняли Процессинг Целей грубо и давили в другом направлении, то вы могли бы получить странный феномен: Вы могли бы полностью регрессировать индивидуума, до такого состояния, когда какая-то давняя точка трака становится тотальной реальностью. Понимаете, настоящего нет, только этот давний момент.
Если вы порвете там АРО или не продолжите двигать его по траку, и пошлете его по всем направлениям сразу и так далее, то он обнаружит себя сидящим посреди Битвы при Банкер Хилл
Попадание в эти моменты “прямо сейчас” на траке иногда весьма впечатляют. И где их не видно, так это на цепи целей. Понимаете, это моменты, когда парень молился богу, чтобы он оказался где-нибудь в другом месте. Ему нужно было быть в другом месте, но он не мог оттуда исчезнуть, и поэтому вместо настоящего у него там будущее.
И то, на что он смотрит—это абсолютно твердая картина, и никакая ее часть не наблюдается ни в какой степени—это просто тотальное подавление—и у него есть только будущее этого момента. У него там будущее, понимаете? Он там готов сделать постулат будущего. И это что-то вроде “Я не хочу быть здесь! Я не хочу иметь с этим ничего общего!”. И это просто остается на траке в виде абсолютной окаменелости. И однажды вы идете с ним по траку, и он теперь уже не находится под таким напряжением будущего, и поэтому на мгновение он снова видит все эти красные мундиры в 3 измерениях, и чувствует запах пороха, и все остальное. И он попадает в ловушку, понимаете, он чувствует, будто снова находится в этом моменте. И это долго не продлится; он будет в этой точке и потом он сделает зруум в будущее. Он вылетает оттуда.
Так что вы не видите эти регрессированные мгновения в течение долгого промежутка времени. Но это не означает, что регрессированная точка воспринята как–есть; это означает, что преклир попал в ее [этой точки] будущее.
Когда вы одитируете это на СДП Целей, то это настолько запаяно, что практически не будет тревожить вашего преклира, и вы также будете проводить некоторое количество Обладательности и Конфронта. Однако на ранних этапах проведения СДП Целей вы можете очень легко найти преклира, который будет попадать в эти 3-хмерные регрессированные точки. Каждый раз, когда он оборачивается, он видит: “Что? Пожар!!”, понимаете. “О, нет, нет, это же—это просто картинка с трака, мгновение. Да!”. “Да, хорошо, да. Нет, пожар! Господи!”.
Вот ощущение, которое он получает, понимаете, потому что он никогда не воспринимал как–есть то, где он находится, он никогда не смотрел на это, он совсем не знаком с этим. Он знаком только с каким-то другим местом. И, естественно, чем большую ознакомленность он проявляет в отношении другого места, тем в большей степени другое место—по отношению к этому моменту—он воспринимает как–есть.
Вследствие этого “другие места” имеют склонность исчезать, и он начинает все сильнее и сильнее увязать не в том инциденте, в котором он не находится, а в том, где он есть. Это один из основных механизмов существования.
Так что эти моменты—когда вы начинаете тем или иным способом проводить Процессинг Творчества, эти моменты поднимаются довольно легко, потому что он все время навязчиво создает их. И делая это, вы найдете на траке всевозможные 3-хмерности.
Однако ваши “конфронты” очень хороши.
А теперь давайте рассмотрим нечто, именуемое проблемой, которая является наименее конфронтируемым предметом из всех имеющихся, потому что она находится в движении и фиксирует человека посредством стабильного данного и всяких таких штук. И вы смотрите на проблемы и понимаете, что если бы мы проводили конфронт поверх проблем, то мы делали бы двойную работу, понимаете? Также это облегчает преклиру прохождение с “конфронтированием других людей”, и так далее.
Обыкновенно он начинает с самых интересных идей относительно того, что могут конфронтировать другие люди. Иногда ему требуется большое время для того, чтобы осознать, что они не конфронтируют ничего из того, что, как он полагал, они конфронтировали. У него есть идея о том, что его мама, само собой, конфронтирует проблемы. “Приятель, моя мама-то точно конфронтирует проблемы. Это ж просто раз плюнуть для нее”.
Она никогда ничего не делала в их отношении, ни с одной из них. Так что очевиден тот факт, что она их конфронтировала—потому что она никогда ничего не делала. И потом вдруг по мере работы, когда он смотрит на это еще и еще раз, оказывается, что она сама создавала большую часть всех этих проблем. “Хо, странно... Но она определенно могла их конфронтировать, мне кажется. Или—не могла?”.
Потом он доходит до состояния “Знаешь, мне кажется, она вообще никогда в жизни ни одной проблемы не конфронтировала. Мне кажется, она даже не подозревала об их существовании. Должно быть так! Должно быть так, потому что она ни разу ничего не сделала ни с одной проблемой. И она определенно создала сама все проблемы, которые она—да я вообще не помню никого в нашей семье , кто—кто создавал бы проблемы в таком количестве, как это делала моя мать. Но, странно, что ж это? Она—нет, она не могла конфронтировать проблемы. Она не подозревала об их существовании”.
Вы начинаете понимать таинственные доселе точки зрения, которые принимал человек. Кстати говоря, абсолютное ложное представление относительно того, что конфронтируют другие люди, получается через наблюдение того, в отношении чего они ничего не делают.
Например, вы сейчас можете во всей красе наблюдать США и Англию и НАТО: они говорят, что коммунизм—это нормально. Атомная бомба—“Ну, у нас готов ответ: если вы ударите по нам, мы ударим по вам. Вот вам и ответ”.
Поработав некоторое время с проблемами, до вас вдруг с глухим треском доходит, что эти люди в данной конкретной проблеме даже и не знали местонахождения сути, стенки, понимаете? Они стоят перед лицом тотального уничтожения, тотального вымирания, и говорят: “Где стена? Нет никаких тут проблем. Ничего такого не происходит”.
Вот некоторые из этих стран, ха, они наезжают на какую-то другую страну—на какое-нибудь там Конго—за неправильное проведение парламентских дебатов. В Конго пытались проводить их при помощи пулеметов и изнасилований, хотя сейчас это принято делать немного по-другому. В Конго не осознали, что шляпы в стиле императрицы Евгении вышли из моды. Это был писк моды примерно век назад, но не сейчас.
И вот они просто—просто говорили этим конголезцам: “Послушайте, ребята, вы все делаете не так, вот что! Сейчас так уже не делают, понимаете... Не устраивают резни. И не надо бросать людей в тюрьмы и все такое”. И вся Организация Объединенных Наций обрушивается на Конго, и все начинают что-то такое делать в этом Конго, и...
Давайте посмотрим на это. Это, наверное, самая мизерная, самая дурацкая проблема из всех, что имеется сейчас на Земле. И по сути, со всем этим народом, который это устраивает, справиться проще простого. Так что конечно, ООН может конфронтировать проблему под названием “Конго”—и ничего с этим не делать; создать в Конго больше проблем. Но тем не менее они почти все могут ознакомиться с Конго. Улавливаете?
В то же время, две трети мирового населения находится по ту сторону железного занавеса, абсолютно лишенное свободы, справедливости, равенства и братства, и всех других таких вещей, за которые борется ООН, и ООН пальцем о палец не ударяет для того, чтобы что-то сделать в этом отношении.
Посмотрите на это. Довольно интересный масштаб проблем. Вот две трети населения мира: они должны получать разрешение на то, чтобы есть, чтобы спать, чтобы не умереть с голода, чтобы носить обувь, чтобы иметь зубную щетку, и мне кажется, что все, что разрешается им иметь в частной собственности—это ложка, расческа и зубная щетка—вот и все их состояние; по закону, в Китае можно иметь только это, как мне кажется.
ООН хоть что-то делает в этом отношении? Они предлагают кому-то дать отчет? Они когда-нибудь вызывали кого-нибудь и говорили: “Эй, парни, вам там что-то не особенно уважаете свободу, равенство и фратерните [братство] !! Почему?”. Они и слова никогда об этом не произносили. Зато они проводят конференции по вопросу Конго, население которого составляет одну десятитысячную мирового населения.
Все это проясняется, когда вы получаете субъективную реальность в отношении проблем и реакций людей на проблемы. Понимаете? То есть большая часть этого обретает основание.
Таким же образом и жизнь преклира становится для вас гораздо более понятной. Как и для него самого.
Некоторые преклиры будут выдавать тотальную безответственность в отношении проблем любого вида, формы и рода. Тем не менее он не увидит ничего родственного в том, что, с одной стороны, у него есть неприятности в жизни, и отсутствием конфронта проблем в жизни—ему кажется, что все о’кей. Он склонен полагать, что вы как одитор поступаете довольно злобно, требуя от него конфронтировать какие-то проблемы. Он не видит никакой связи. Внезапно он начинает видеть эту связь, и это довольно быстрый способ, конечно, и обретает понимание о том, как действовать в такой ситуации.
Вот посмотрите: Если человек не может конфронтировать какие-то проблемы, он, само собой, не будет конфронтировать какие-либо проблемы, которые у него есть. Ага, и у нас появляется разгадка медленного клирования. Вот она! Я в этом теперь вполне уверен, потому что наблюдал множество людей, которые становились Клирами. Их процентное отношение довольно невелико, и очевидно, что те, кто стал Клиром, мог относительно легко конфронтировать проблемы в тот момент, когда он стал Клиром. Просто так случилось, что они обладали способностью конфронтировать проблемы; просто везение, понимаете?
Судить об этом можно так: в присутствии проблем настоящего времени не меняются графики [теста ОСА]. Это можно доказать. Вот человек с проблемой настоящего времени; он говорит при запуске рудиментов, что у него имеется проблема настоящего времени. И вы говорите: “Хорошо. Ну...”. Просто проверьте. “А сейчас, посмотрим, есть ли у тебя какой-то разрыв АРО со мной? О, хорошо, это хорошо. Хорошо. Есть какие-то висхолды от—? Хорошо, здорово. Хорошо, теперь начнем этот процесс. Когда вы потерпели неудачу, думая, что вам надо находиться в Ошкоше? Да, хорошо. Когда вы потерпели неудачу, думая, что вам надо находиться в Ошкоше?”.
И вы проводите это в течение 25 часов или что-то вроде того, или любой дурацкий процесс, или ТУ 10, или любой эффективный процесс—неважно, что именно. Просто пренебрегайте, каждый раз при проведении рудиментов, уделением внимания его проблеме настоящего времени. Просто пренебрегайте этим.
Полезно для такого теста взять преклира, о котором вы точно знаете, что у него есть огромная проблема, у которого просто жуткая проблема настоящего времени того или иного рода. В подобного рода эксперименте это помогает в огромной степени. И пренебрегите этим в рудиментах. Проодитируйте его в отношении чего угодно в течение двадцати пяти часов, и потом снова проведите с ним тест.
Никаких изменений. Ни малейшего изменения графика. Улавливаете? Вот по какой причине его невозможно откопать.
А вот если вы хотите снизить график, то продолжайте проводить плохой одитинг, который постоянно разрывает АРО преклира, разрывайте с преклиром АРО, и его график ухудшится. Но проблема номер один—все это, конечно, решается просто хорошим техническим одитингом. Но проблема номер один—тск!—это просто завеса огня.
Неизменно, если вы видите кейс, который после двадцати пяти часов не имеет никаких изменений, вы можете мгновенно сказать одно с полной уверенностью, и при этом всегда окажетесь правы; все подумают, что вы волшебник или что-то такое. Вы скажете: “Вот, у преклира есть проблема настоящего времени”,—с мудрым видом. “Введите преклира”,—вы сажаете его за Э-метр, и говорите ему: “Хорошо, итак”,—(тут вы немного повышаете чувствительность),—“у тебя есть проблема настоящего времени?”. Бац! Вы говорите: “Как долго у тебя имеется эта проблема настоящего времени?”.
“О, многие годы!”. И он говорит: “О, да, да. О, да, да”,—понимаете.
Вы говорите с мудрым видом этому одитору: “Видишь?”. Это неизбежно.
Хорошо. Если это происходит в обычном повседневном одитинге, давайте рассмотрим это в плане увеличения количества людей, двигающихся к Клиру. Должно быть, у них имеется гигантское количество проблем настоящего времени, раз они не могут продвинуться к Клиру на большее расстояние, несмотря на тяжелые, мощные процессы, которыми их пытаются протащить вперед.
Самое мудрое, что можно сделать в этом положении, конечно—это просто уладить все их проблемы настоящего времени. Как вы улаживаете все их проблемы настоящего времени? Шаблоном 1А.
Хорошо. Теперь, если вы справились со всеми их проблемами настоящего времени—давайте на момент подойдем поближе к практике—если вы справились со всеми их проблемами настоящего времени Шаблоном 1А, справились со всеми их проблемами настоящего времени Шаблоном 1А, вы исправляете все это: при прохождении проблем в Модельной сессии, будете ли вы работать с их проблемами настоящего времени? Вы не будете заниматься тем рудиментом, которому посвящена вся сессия одитинга, потому что будете проводить горячий процесс проблем—вы будете проводить горячий процесс проблем—в самой сессии, так зачем же проходить слабенький в рудиментах? Понимаете?
Вот вы спрашиваете парня, есть ли у него проблема настоящего времени. Он говорит: “Да”. Падение.
Вы говорите: “Хорошо, что это?”.
И он говорит вам. И вы отвечаете: “Хорошо. Очень хорошо. Спасибо”,—и продолжаете со следующим. Вы не будете работать с этим. Потому что, приятель, ты просто врежешься носом в эту ситуацию с проблемой настоящего времени, конечно, в самой сессии. Правильно?
Вы обнаружите при этом всевозможные скрытые стандарты. Зачем вам так тяжко страдать? Сейчас я назову вам еще одну причину, по которой мы имеем Шаблон 1А, она состоит в том, что “вам, парни”, приходилось работать гораздо, гораздо, гораздо, гораздо, гораздо упорнее над обнаружением скрытых стандартов. Их обнаружение вам не очень удавалось. Другими словами, преклир на Оценивании СДП Целей обладал всевозможнейшими скрытыми стандартами, о которых он ничего не говорил. И вам приходилось сильно попотеть для того, чтобы обнаружить эти скрытые стандарты, и каждый из этих скрытых стандартов попадает в одну и ту же категорию: проблемы.
Так что, само собой, в таком случае мудро будет проработать с ним шаблон, который устранит с дороги все эти проблемы, и тогда ваше оценивание сорвется со старта как огненная ракета. Понимаете, это не исправит кейс целиком, но определенно справится с этим. О’кей?
Вы видите, что это? Хорошо.
Мы всегда работаем в направлении улучшения одитинга в плане эффективности по времени. Отлично, и если проведение Оценивания Целей занимает у вас семьдесят пять часов, то это будет тоже правдой, на самом деле, потому что у этого преклира слишком много скрытых стандартов. Это трудности того или иного рода. Это трудности, трудности, трудности. Другими словами, для преклира все это относится к категории проблем.
Итак, он не конфронтирует проблемы. Отлично. Если это занимает долгое время, то он неспособен легко конфронтировать проблемы. Отлично, если он неспособен легко конфронтировать проблемы, как вы собираетесь выявить эти скрытые стандарты?
Другими словами, это неполадка в оценивании; неполадка в Оценивании СДП Целей, и именно по этой причине у вас имеется Шаблон 1А.
Вы в течение семидесяти пяти часов продолжаете задавать этому преклиру вопросы о целях. И вы задаете вопрос о целях, задаете вопрос о целях, задаете вопрос о целях, задаете вопрос о целях, а он никогда не рассказывает вам об этих скрытых стандартах. Даже несмотря на то, что вы иногда спрашиваете об этом, он не говорит вам о них. Почему? Потому что он не знает, что это они. Почему он об этом не знает? Потому что не может конфронтировать проблемы. Если он не может конфронтировать проблемы, то как же он может вам о них рассказать?
Довольно обычна ситуация, при которой преклир получает одитинг в течение двадцати пяти часов, и только потом обнаруживается, что у него есть жуткая проблема настоящего времени с его тещей, но он никогда об этом не подозревал. Вероятно, у вас такое тоже бывало.
Ну, теперь примените то же самое наблюдение к Оцениванию Целей, а? Другими словами, у вас имеется тяжелый груз; в оценивании целей имеется прокол. Преклир не конфронтирует свои проблемы. Так что вы работаете с преклиром, у которого легион проблем. Они будут постоянно всплывать, и второй тест состоит вот в чем: при проведении СДП Целей, когда вы отыскали терминал и уровень, примерно три четверти каждой сессии занимают проблемы настоящего времени.
Теперь, когда у меня есть данные в руках, я могу вам рассказать об этом кое-что. Это фантастика! Я говорю о количестве проблем настоящего времени, которые внезапно всплывают у этих людей. Постойте, постойте, мы собираемся проходить цели или проблемы настоящего времени?
Именно это было причиной трудности при проведении СДП Целей, и именно в этом состоит причина медленного клирования, и я отправил на охоту за ними несколько ковбоев-инграммобоев, которые загнали все эти причины на солнечный лужок, и теперь я вам скажу, что все они просто представляют собой породу “неспособности конфронтировать проблемы”.
Наиболее элементарный из этих процессов—“Вспомни проблему”, но в нем есть следующая трудность: он воспринимает как–есть проблемы, которые имеются у кейса. Он воспринимает как–есть проблемы, воспринимает как–есть проблемы, воспринимает как–есть проблемы, воспринимает как–есть проблемы. Это вполне здорово, да только как-то жалко выглядит. Это вполне здорово—я имею в виду, что вы можете продолжать это делать—но это действует примерно как Дианетика (вот что я заметил, видите): стирание всех инграмм в банке.
С точки зрения Саентологии имеется другой подход, который состоит в улучшении способности преклира конфронтировать проблемы. Вот причина того, что вы—что изменилась команда одитинга; я хочу, чтобы вы сначала посмотрели на это в сыром состоянии. И я теперь обнаружил, что эта новая серия из шести команд дает практически ту же самую реакцию ручки тона, что и первая команда “Вспомни проблему”. Понимаете, я получаю почти ту же реакцию.
Но вы получаете меньший пробег, вот в чем главное. И у вас нет того прокола, что преклир застревает на первой динамике, застревает на первой динамике, застревает на первой динамике, застревает на первой динамике, понимаете? Потому что этот преклир был—по сути начинает волноваться о проблемах по причине другой динамики. Он начинает переживать из-за неспособности другого конфронтировать проблемы и потом вступает с этим в В-и-О, пытаясь заставить другого человека конфронтировать проблемы, что заканчивается скачками по валентам. Понимаете, вот какой механизм лежит в основе этого.
Механизм клирования человека на самом деле вовсе не сложен. Но тут—единственная трудность—это определение того, какой именно механизм более всего противодействует этому. Потому что вы можете справиться практически с чем угодно.
И поэтому я думаю, что тщательное проведение Шаблона 1А перед оцениванием довольно легко будет давать вам Клиров. Я в этом уверен. Мы этого еще не делали, но я вам просто это показываю.
И обратите внимание на эту реакцию на проблемы. Вы обращали внимание на то, какую реакцию получает преклир при прохождении проблем таким способом? Вы отмечали некоторую реакцию, ага? А? Вы отмечали какие-либо улучшения у преклира сегодня, когда проводили это так или иначе? Вы не обращали на это внимания?
У вас был хоть один преклир, который просто сцепил зубы и отказался от прохождения какой-либо части этого вообще? Или он имел такой вид, что не будет этого делать? Ну вот, на самом деле вы просто-напросто имели дело с отсутствием ответственности за проблемы. И вы имеете дело с преклиром, который, конечно, не полетит к Клиру, раз у него столько проблем, потому что у вас не будет возможности справиться с таким количеством проблем НВ. Проблемы НВ будут возникать при проведении СДП Целей. Вот когда. Вероятно, вам даже удастся это сделать, вы несомненно сможете сделать это в СДП Целей, но давайте посмотрим на фактор времени при этом, понимаете, о чем я?
Хорошо, вот вы проводите долгое оценивание, семьдесят пять часов. Почему? Почему оно у вас так растягивается? Просто человек неспособен конфронтировать собственные проблемы, и вследствие этого он неспособен конфронтировать какие-либо свои цели, понимаете? Не конфронтируя свои проблемы, конечно, он не может знать, какие цели можно вычислить из этих проблем.
Отлично, давайте рассмотрим действительную работу, действительную работу; и это верно в отношении докладов за докладом за докладом за докладом за докладом за докладом, которые я получал. Пять часов одитинга, два часа на рудименты; пять часов одитинга, три с половиной часа на рудименты. Вы смотрите на это и говорите: “Рудименты! Что такое тут, черт побери, происходит? Рудименты, рудименты—проблема НВ. У него проблема НВ, проблема НВ, проблема НВ, проблема НВ, проблема НВ, проблема НВ. Просто удивительно, с какой скоростью эти проблемы НВ всплывают при проведении СДП Целей”.
Да, это удивительно. Это просто удивительно, потому что СДП Целей не посвящена проработке проблем настоящего времени, естественно, и вам приходится брать слабый процесс, и протирать кейс со всех сторон по предмету проблем, по мере продвижения, и при этом у вас впустую уходит еще пятьдесят процентов одитинга. Другими словами, то, что вы ранее имели возможность сделать за пятьдесят часов СДП Целей, теперь должно умещаться в двадцать пять часов. Довольно приличная экономия, не так ли?
И все эти улучшения в основном идут в направлении сокращения времени—сокращения времени одитинга, облегчения его и достижения более быстрых побед. О’кей?
И я даже взялся бы утверждать, что человек с отрицательным отношением к прохождению проблем, боюсь, вероятно, требовал бы времени клирования примерно часов тысячи две. Почему? Ну, он не становится Клиром потому, что у него есть проблемы. Это становится стеной огня, понимаете, но по мере одитинга он начинает видеть свои проблемы. И потом одитору приходиться работать с этими проблемами посредством слабого процесса, понимаете, и это рассеяние возникает постоянно. Но кейс зависает потому, что у него есть проблемы. И это одна из этих дурацких проблем курицы и яйца, понимаете, потому что никто из них не был первым. Спросите любую курицу, она будет порядком озадачена. Не говоря уже о яйцах.
О’кей. Какие вопросы у вас есть конкретно по Шаблону 1А? Да.
Мужской голос: Можно ли смешивать этот Шаблон 1а и проведение СДП Целей? Другими словами, закончив сглаживание уровня на СДП Целей, можно ли взять и отправить преклира на Шаблон 1А?
О, думаю, да. Думаю, эти шаблоны можно совмещать. Кстати говоря, все эти шаблоны совместимы. Наверное, единственное из всего этого, что совмещается с другими процессами довольно плохо, это УОО. Я не стал бы проводить УОО при проведении уровней.
Мужской голос: Мм.
Это, наверное, единственное, что я не стал бы использовать при совмещении.
Мужской голос: Хм-хм.
Я бы проводил Обладательность и Конфронт, насколько нас это интересует, в Шаблоне 1А, если бы мне это было нужно. То есть это не суть, на самом деле.
Ваши блоки довольно аккуратны и применимы, и вам на самом деле и не надо ничего особенно делать, кроме простого проведения блока. Но теперь вы обнаружите, что нет необходимости при проведении СДП Целей тратить какое-либо время на проработку проблем, вероятно, раз проблемы уже были сглажены с самого начала. А с другой стороны, вы можете наткнуться на целый новый раздел банка. И вот тест для этого—я сейчас просто даю вам это без размышлений; я просто знаю, что это должно быть так—тест состоит в том, что ваш преклир начнет вдруг иметь новые проблемы настоящего времени.
Понимаете, вы сгладили Шаблон 1А, вы выполнили СДП Целей, вы проработали два или три, четыре уровня СДП Целей, и вдруг—до этого момента все шло просто здорово—вы вдруг спрашиваете, и преклир выдает проблему настоящего времени. О, это бы я пропустил, я бы просто уладил это как откровение, понимаете? И на следующий день вы снова обнаруживаете у преклира проблему настоящего времени. “О”,—говорите вы,—“это надо посмотреть”,—и тут бы я вернулся к Шаблону 1А, и потом снова вернулся к проведению СДП Целей. Я не стал бы менять терминал или что-то еще.
Мужской голос: Мм.
Но я бы поработал над поднятием конфронта проблем.
Хороший вопрос, Боб, очень хороший. Это можно делать. Но я бы и так на самом деле не стал бы тратить при проведении СДП Целей—в том виде, как это делалось ранее—слишком большого времени на дуракаваляние с гигантскими проблемами настоящего времени у преклира. Я бы предпринял нечто более эффективное, чем просто проведение стандартного шаблона, понимаете?
Я хочу сказать, что это хроническое состояние. О, да, во вторник у этого преклира проблема настоящего времени, а потом вы больше ничего не слышите о проблемах настоящего времени. Ну, это здорово. Но если он выдает проблему настоящего времени во вторник—а до того у него ничего такого не было—и у него есть проблема настоящего времени во вторник, и у него есть проблема настоящего времени в среду, и в четверг, и это съедает большую часть работы в пятницу—нет, вам не стоит далее продолжать тем же манером. Клирование—штука очень быстрая. Оно не должно ковылять таким образом. Так что гораздо быстрее взять точно то, на чем преклир виснет—то есть проблемы. Он висит на проблемах.
Мы ранее никогда не делали лобовой атаки на проблемы. Вы обратите внимание, что мы работали с проблемами в течение долгого времени, как с фактором, как с одним из главных факторов в одитинге, а иначе они не были бы включены в рудименты. Но на самом деле мы никогда не предпринимали лобовой атаки с целью очищения всего этого у преклира до того, как продолжить одитинг преклира. Вот ради чего был создан 1А. Ясно?
Аудитория: Хм-хм. Да.
Да, Робин.
Мужской голос: Разве скрытый стандарт не выявляется немедленно при задавании вопроса Йобургской исповеди „Что должно произойти для того, чтобы доказать действенность Саентологии?“.
Хорошо. Я не совсем уловил вопрос, Робин.
Мужской голос: Разве скрытый стандарт не выявляется немедленно при...
О, разве скрытый стандарт не выявляется немедленно при задавании вопроса „Что...“
Мужской голос: „...должно произойти для того, чтобы...”.
...должно произойти для того, чтобы доказать действенность Саентологии?“. Да. Да. Но вы не—у вас есть фактор реальности. Ваш Э-метр регистрирует только то, что реально для преклира. А преклир может иметь скрытый стандарт, который не даст показаний. В этом участвует также и другая реальность, и она определенно представляет собой нечто черт-те-где-за-Арктуром находящееся. Хорошо, здорово. Вы получите это на Э-метре. Вы очистите непосредственно известные скрытые стандарты. А затем, при продвижении кейса, у него появится новый набор скрытых стандартов.
Как только улучшится его реальность и повысится его конфронт, мы обнаружим себя среди новой компании скрытых стандартов. Вот почему мы в лобовую работаем с Шаблоном 1А. О’кей?
Мужской голос: Угу, спасибо.
Отлично.
Еще вопросы? Да..
Женский голос: Я раздумывала над масштабом проблем. В СДП Целей, например, он будет иным, не просто какая-нибудь там разбитая чашка. Не будет ли это—проблема большего масштаба—большая проблема, нечто более заметное и...?
А, понятно. Вы думали по поводу порядка величины проблем, и что при прохождении СДП Целей, не будут ли это возникать в виде проблем большой...
Женский голос: Да...
...величины.
Женский голос: ...как более весомые проблемы.
О, да, да. Более фундаментальные...
Женский голос: Да.
...более фундаментальные проблемы. Это правда. И они будут появляться именно так.
Женский голос: Да.
Но если вы, однако, работаете с тем, кто должным образом развил свою способность наблюдать или конфронтировать проблемы на 1А, то у вас будут всплывать проблемы еще большей величины. Они должны быть больше у такого человека, понимаете, потому что более мелкие он уже научился конфронтировать.
Женский голос: У-гу.
Именно поэтому я похвалил Боба за вопрос. Когда это начинается, и эти проблемы только появляются, причем жуткой величины и все такое, то вы можете вернуться к Шаблону 1А на некоторое время и справиться с этим как с отдельным видом работы. Да, это так. Эти проблемы будут гораздо более огромными. То, что регистрируется в качестве проблемы настоящего времени—на самом деле является показателем кейса, понимаете; это очень важная вещь. То, что регистрируется в качестве проблемы настоящего времени на трех разных людях, является абсолютным показателем уровня кейса.
Вот из волос выпала шпилька, понимаете? И у человека А просто случается нервный срыв. Припадок. Он просто падает и начинает в отчаянии скрести ногтями асфальт, знаете? Просто случилось самое ужасное на свете происшествие, понимаете?
А человек Б скажет хи, хи, хи, хи, хи, хи, хи.
А человек В, в ситуации с той же проблемой выпавшей шпильки, просто поднимет ее и вставит обратно в волосы, и даже не задумается над тем, что произошло что-то ужасное.
Я могу представить, что у вас были няньки, мамы или сестры, системы ценностей у которых сильно отличались. Ничто так не сводит ребенка с ума, как тот, кто навязывает ему величину проблем. Это иногда полностью разрушает взаимопонимание с родителями, потому что их представление о величине проблем—не ваше, а их представление о величине проблем было определенно не в порядке. Вы просто не могли понять, в чем тут проблема, потому что вы просто там не видели никакой проблемы, понимаете? Но черт побери, все это продолжалось и продолжалось, до ночи, и на следующий день, и так далее, и...
Порядок величины проблем. Вот что заставило меня придумать широкую вилку для этого предмета.
Но вы можете наблюдать, как некоторые люди просто падают в обморок. И я знаю—однажды один мой очень дорогой друг, он был уже в годах, когда я был ребенком; и я с ним очень дружил. У него все было замечательно. Он был очень светлым, радостным человеком. И я однажды вернулся в то место, где мы жили, и навестил его—и боже мой, он превратился просто в старую развалину—в абсолютного инвалида! Просто полумертвец. И на самом деле потом в течение нескольких дней он постепенно деградировал до состояния полного паралича, и через пару лет после этого умер; и все это произошло из-за одной проблемы.
Он работал в банке, он был держателем акций этого банка и одновременно работал там же. А когда к власти пришел Хромой Фрэнки
И поскольку был объявлен банковский мораторий, то этому банку не было позволено делать какие-либо выплаты. Если у вас были там сбережения или банковский счет, то это замораживалось. Но если вы имели залог, то есть заложили что-то в банке для получения ссуды, то вы обязывались к выплате этого залога—причем до последней копейки. Они получили все наличные. Это было самое большое ограбление, известное в истории. Я не знаю, но через несколько десятилетий кто-то осознает, что произошло, кем был этот “великий друг всех людей”. Но это было именно так. Они потом получили возможность захватить все наличные деньги в банке, и потом признать всех их бумажки хорошими деньгами.
Ну, конечно, они объявили правительственным указом все мелкие банки неплатежеспособными и потом, само собой, они были ограблены всеми цепными банками. Так что мелкие собственники, типа этого моего друга, с небольшой работой и небольшим количеством акций, просто были сметены. Бац!
И для него это превратилось в проблему настолько большой величины, что он просто умер. Это его убило! Это его убило. И я отчетливо помню—(я обычно звал его “дядя Джимми”). Я посмотрел на него и сказал: “Но дядя Джимми, ты еще не старый человек. То есть тебе надо просто что-то делать—ну, я не знаю, основать другой банк, найти работу, начать бизнес или еще что-то. Это, конечно, не слишком здорово, но все же...”.
“О”,—сказал он,—“Рональд, они нас просто смели. Они у нас все украли. Они уничтожили всех”,—и он продолжал причитать и стонать по этому поводу. Это все, о чем он мог говорить. Это все, о чем он мог говорить. Это все, о чем он мог думать, и так далее. И он просто опускался, опускался, опускался, опускался, опускался; за одну ночь он постарел на тридцать лет.
Это была проблема, которую он не мог конфронтировать—ужасное ограбление со стороны правительства. А что другое он мог ожидать? Это правительство. Конечно, в тот период своей жизни, когда я там был, при моем общем отношении к жизни, и при тех взглядах, которые я имел в общем, я никак не мог с этим согласиться. Мне это вспоминается как один из самых диких моментов несогласия, какие только у меня были на полном траке. Я просто не мог понять этого человека. Я не мог понять, отчего он так страдает, и почему эта проблема для него настолько велика, что он просто готов остановиться и умереть на том месте, где он встал, и точка. Вот каков был результат.
Просто его способность конфронтировать проблемы была слабовата с самого начала, понимаете? И он заполучил одну из них с совершенно неожиданной стороны, что дало ему ощущение преданной помощи, понимаете?
Вероятно, он был членом Американского Легиона, и всяких таких организаций; пел со всеми песню “Усыпанное звездами знамя”. И он всегда считал, что все идет просто отлично, все классно, здорово и патриотично, и никогда не задумывался над тем, насколько испорчены политики. Вот основная его проблема.
Раз он не смотрел на это вовсе, то оно пришло к нему с ужасным шоком. Оно упало на него с такой скоростью, что милосерднее было бы просто выстрелить в него из винтовки, понимаете?
Хорошо. Сейчас вы видите людей, которые терпят крах из-за бизнеса, из-за нервных срывов. Это все понятно, но есть случаи, когда вы столкнетесь с не столь понятными вещами—кто-то теребит в руках какую-то бумажку или еще что-то, и объявляет вам, что ему только что пришел конец. Вот оно, понимаете?
И вы тщетно будете пытаться понять, почему так, почему он считает, что это конец? И вам придется—есть пятнадцать способов справиться с этим. Есть пятнадцать способов разрешить это. Есть десятки способов создания этого. Я видел парней, понимаете, которые попадали все глубже и глубже и глубже и глубже в трясину преступности. И вы им говорите: “Ну почему бы просто не пойти и не признаться?”. Одитируя народ, попадаешь в самые дикие ситуации, только вы меня понимаете.
“Ну”,—говорю я,—“почему ты просто не признаешься этому парню, что спер у него десять тысяч долларов, почему не пойдешь и не отдашь ему то, что от них осталось и не скажешь: ‘Ну, давай, отправь меня за решетку’,—что-то типа того, не отбудешь свои полгода и не избавишься от всего этого сразу”.
“О, нет! Никогда! Нет! Господи, никогда!”,—понимаете? Ну, хорошо, это можно понять. Но что насчет вот такого: парню надо уйти с работы. Ему просто надо уйти с работы, потому что сковороды и кастрюли для него не того размера. О, брат, ты смотришь на это, и говоришь: “Что тут происходит?”.
Или вы смотрите на какого-то человека, у него отличная каюта на корабле, и он говорит о том, что ему придется уйти с корабля в конце круиза, и что он...
Вы говорите: “Почему?”.
"Ну, просто должен, и все".
"Но почему?".
"Мне кажется, старпом меня не любит".
"Ага, старпом тебя не любит. А с чего ты так решил?".
"Да нет, ни с чего, я—просто—просто знаю, и все".
"Он тебе что-то говорил?".
"Ты всегда хорошо справлялся с работой?", и т.п.
"О, да".
"Ну тогда в чем дело? По сути, в чем тут дело?".
"Ну, мне просто кажется, что старпом меня не любит, и мне придется уйти с корабля в конце круиза".
И вы говорите: "Слушай, а почему ты не поговоришь с ним? Почему ты не уладишь все это?".
Он отвечает: "Мне придется уйти с корабля, потому что старпом меня не любит".
Вы говорите: "Ну послушай, почему ты не обсудишь это с капитаном? Почему ты не обсудишь это с капитаном и не уладишь это дело, или не поговоришь с владельцами...".
"Нет. В конце круиза мне придется покинуть корабль".
Через некоторое время вы начинаете верить в то, что здесь должно быть что-то другое, что это не может быть той проблемой, в которой он застрял—у вас возникает такое подозрение—и вы сами виновны в неконфронте. Нет. Он застрял именно в этой проблеме. Это она. И ничего больше нет. Просто способность этого человека конфронтировать эту проблему настолько мизерна, и сама проблема настолько микроскопична, что он не может конфронтировать, или сама проблема настолько микроскопична, что он может конфронтировать—понимаете, эти две противоположности сливаются на другом конце, возможно, это единственная проблема в мире, которую он может конфронтировать—только эту, и поэтому она у него есть, понимаете?
Вы не сможете уяснить это. Вы говорите: “Что за чертовщина?”. В этом направлении жизнь становится совсем непонятной. Но если вы вспомните о том, что способность конфронтировать проблемы является показателем уровня кейса... И вы увидите кого-то, кто сидит посреди руин, бедствия, смертей; кругом дома падают, и детские тела рвутся на части, понимаете, или что-то такое—ну, может, не столь драматичное, может, это просто журналы рвутся на части, кровати не заправлены, понимаете, и в камине не было огня в течение трех недель, знаете, и жизнь просто трещит по швам и разваливается. И вы видите, что она сидит там и волнуется как ненормальная только из-за того, что леди из соседней квартиры купила себе новую шляпку.
Это просто уровень проблем, которые этот человек способен конфронтировать. А всего остального просто нет, и это не проблемы. Это не просто не проблемы—их там нет вообще. Просто абсолютное всеисчезание. И вы говорите: “Вау, этот человек определенно—определенно способен конфронтировать проблемы”. Нет, не способен. Как можно конфронтировать то, о существовании чего даже и не подозреваешь?
Нет ни журналов, летающих по воздуху, ни затухшего огня в камине, ни остывшего дома, ни грязных простыней незаправленных кроватей, ни чего-то еще—всего этого просто нет. И вот еще в чем странность: можно подойти к ней и спросить: “Слушай, а почему ты не хочешь все это исправить?”—и она о вас подумает, что вы сумасшедший. Вот такая странность имеет место. У таких людей довольно интересное представление о разумности других людей.
О тех, кто полагает, что она должна что-то с этим сделать или хотя бы просто обратить на это внимание.
И если вы будете настаивать чуть сильнее, она даст вам самые удивительные и нелогичные объяснения того, почему на это все посмотреть невозможно. И даже если посмотреть на все это, то его там все равно не окажется. И даже если окажется, то с ним ничего нельзя будет поделать, так что можно ли вообще утверждать, что это существует? Последует что-то в подобном диком ключе. И вы находите этого человека прямо там, где он находится, когда сталкиваетесь с подобной ситуацией.
Возможно, на основе этого можно построить тест на интеллект, на разумность и на способности. Может быть, вам даже удастся составить список–шкалу проблем в различных сферах жизни, категориях и динамиках, понимаете—разделить все так, чтобы проблемы группировались по динамикам, по областям деятельности в жизни, и по величине, и по масштабу. И вы сможете тогда задать ей глупый вопрос, который вам покажется глупым, вероятно. Вы просто зададите ей один вопрос; а именно “В каждой из этих групп, найди проблему”. И в каждой из этих групп для него найдется одна-две проблемы, хотя они все представляют собой проблемы. Но она сможет воспринять как проблемы только некоторые из них. И где она отметит этот уровень, там она и живет—довольно интересный получился бы тест.
О’кей. Ну, хватит об этом; опять задержал вас сверх времени. Надеюсь, это принесет вам много успехов. Завтра, возможно, лекции не будет. Одно последнее слово: есть ли что-то, что вы должны знать о работе с вашим преклиром, как вы считаете, прямо сейчас, и чего вы не спросили, или что вас остановило, или просто пришло в голову?
Есть ощущение, что все схвачено? Есть ощущение, что все схвачено?
Хорошо. Конфронтируйте это.
Большое вам спасибо.