Эта лекция называется «Причина и следствие». В первой ее части я попытаюсь рассказать вам о нескольких кнопках. Я знаю, что вам известны все кнопки, всем вам, но есть несколько кнопок, которые можно нажимать в кейсах – эти кнопки дают наиболее примечательные результаты.

Одна из первых кнопок упоминается в маленькой книжке «Продвинутая процедура и Аксиомы», мимеографирование которой уже закончено, но типография задержалась с обложками. Она будет у нас завтра. У меня был один ее экземпляр, который я собирался держать вот так, так что если вы просто представите, что тут есть экземпляр этой книги, я буду вам очень признателен. Но приехал один южанин из Луизианы, и он должен был ехать прямо в Нью-Джерси сегодня вечером, и, принимая во внимание то ужасающее темное невежество, которое имеет место в этом среднеатлантическом штате, я дал ему этот экземпляр с собой. Вся эта область знания о кнопках... она очень интересна. Есть набор кнопок, который, можно сказать, делает кейс менее жестким, и есть другой набор, который, можно сказать, разрешает кейс. Где-то есть одна... где-то есть только одна кнопка, вы нажимаете ее, и у преклира из ушей вылетают огромные электрические дуги в десять тысяч вольт, он дважды переворачивается, визжит – и становится клиром. Возможно, такая кнопка имеется среди этого арсенала кнопок. Но, несомненно, у нас имеется определенный модус операнди.

Так вот, когда я говорю: «Кнопка», я, разумеется, имею в виду тот расчет – или ту слабость или странность – человеческого разума, с которым что-то не так и который можно исправить, затронув только один фактор. Оптимальная кнопка могла бы сделать с преклиром то, о чем я только что сказал. При использовании второго набора кнопок потребуется немного больше времени.

Так вот, некоторые из этих кнопок имеют очень, очень широкое применение. Фактически сейчас я занимаюсь только теми кнопками, которые, насколько мне известно, воздействуют на любой кейс. Есть веские и достаточные причины полагать, что где-то существует одна-единственная кнопка, но, несомненно, этот второй набор кнопок таков, что тем или иным образом он позволит обнаружить то, что мы называем расчетом, существующим в кейсе, очень быстро.

Так вот, одна из этих кнопок «Доверие – недоверие». Мы работаем, исходя из следующего: то, что преклир делает, распространяется на все динамики; иными словами, когда преклир делает что-то себе, он автоматически делает это и всем другим динамикам. Если он делает что-то любой из динамик, то он автоматически делает это себе.

Так вот, вы знаете об этом... и прежде чем я сотру это, заметьте как следует... штат Нью-Йорк наконец сломался, и с помощью этого нового процесса, с помощью этой книги... одитор и книга для помощи самому себе, которую можно использовать... вполне возможно, что мы сможем вылечить алкоголика за пару сотен долларов. И еслиучесть, что каждый алкоголик ежегодно обходится штату в гораздо большую сумму, это сэкономит штату значительные средства на помощь алкоголикам. Нам хватает ума не пытаться взывать к гуманизму правительства.

Итак, как бы там ни было, вот ваши различные динамики: четвертая, пятая, шестая, седьмая, восьмая.

Так вот, каждый индивидуум состоит из центральной силы, движущей его через жизнь, которую мы могли бы назвать выживанием. Так вот, на самом деле мы впервые можем назвать ее не выживанием, а иначе, о чем я расскажу немного позже. Но давайте назовем это стремление, эту движущую силу выживанием. Это усилие, прилагаемое организмом для того, чтобы выжить.

Так вот, это только одно усилие. Но если мы рассмотрим его – наведем на него увеличительное стекло – мы обнаружим, что в этом одном усилии на самом деле имеется восемь усилий.

И первая динамика, это, разумеется, динамика самого человека. Вторая динамика делится на две части: одна из них – секс, а вторая заключается в том, чтобы растить детей. Две эти части относительно... ну, они весьма тесно связаны. Давненько уже не было непорочного зачатия.

Как бы там ни было, третья – это группы... группа. И это любые группы, любого рода. Временные или постоянные группы, политические группы, социальные группы, все, что угодно в этом роде, – это третья динамика.

Четвертая динамика – это динамика всего человечества.

Пятая – это та, что связана с жизнью, просто с жизнью в целом. Это растения, рыбы, любые разновидности жизни... деревья.

Шестая динамика – это та динамика, которую мы называем «МЭСТ»: материя, энергия, пространство и время. Это материальная вселенная. У человека действительно имеется стремление к выживанию физической вселенной. Расскажите людям в наши дни о том, что какая-то наука взрывает нашу планету, и они поднимут шум. Они поднимут шум, независимо от того, есть на ней люди или нет. Если бы вы сказали... сказали, что кто-то собирается сбить с неба двадцать девять звезд, чтобы эти звезды исчезли навечно, то люди расстроились бы.

Седьмая динамика – это та динамика, которую мы называем «тэта». Это статика жизни; это то, откуда... откуда происходит жизнь.

А восьмерка вот здесь... мы пишем ее вот так: восьмерка, лежащая на боку, что означает бесконечность... это динамика Верховного Существа, Неподвижного Перводвигателя, Создателя, как бы вы это ни назвали.

Итак, если изучить самого человека, то покажется, что у него имеется некое стремление в каждой из этих областей... у индивидуума. Другими словами, индивидуум заинтересован в выживании групп наравне со своим собственным выживанием.

Нас учили (некоторые из нас оказались способны сопротивляться этому)... нас учили тому, что все люди очень эгоцентричны, что младенец, например, – это отдельный мир и больше ничего... и это очень хитроумное утверждение, но это неправда. Младенец не демонстрирует свое выживание по этим различным направлениям по одной очень веской причине: он не говорит. Но возьмите двухлетнего ребенка и начните задавать ему вопросы об остальном человечестве... это даст вам представление о разнице в подходе Дианетики и того, что применялся в прошлом. Подход, который применялся в прошлом, такой: прочитать учебник, чтобы написать учебник, с тем чтобы кто-то другой мог прочитать этот учебник и написать новый учебник. Учебник, учебник.

Возьмите график сна. Существует график сна, который напечатан в книгах о разуме (они хранятся в библиотеках) и который существует уже в течение тридцати или сорока лет, и он неверен. Он абсолютно неверен. На нем изображено то, насколько глубоким бывает сон после различного количества часов сна. И этот график... кто-то выдумал его после прочтения какого-то учебника, он нарисовал его, вручил его кому-то, и с тех самых пор этот график печатали. И какого-то молодого ученого, работающего над своей докторской диссертацией, практически выставили за дверь его профессии... в дегте, перьях и так далее... поскольку он, о ужас, взял и измерил глубину сна после определенного количества часов сна. И он выяснил, что эта величина весьма изменчива и что график совершенно ошибочен. Он опубликовал эти данные в своей докторской диссертации, университет поспешно присвоил ему докторскую степень и избавился от него, и никто о нем больше ничего не слышал.

Но, как бы там ни было, такое положение дел, когда кто-то читает книгу, чтобы написать книгу, для того чтобы кто-то мог прочитать его книгу и написать другую книгу... это может привести к тому, что результатом исследований в той или иной области будет абстракция, не имеющая ничего общего с реальной вселенной, ничего общего с тем, как люди ведут себя на самом деле. Возьмите результаты одного из таких систематизированных наблюдений и как следует изучите человечество – не книгу, а человечество – и вы многому научитесь.

Двухлетний ребенок очень ясно излагает свои мысли о таких предметах, как группы, его семья, чем он хочет заниматься, о роли его отца и так далее... если вы в состоянии вступить с ним в общение. Взрослые редко пытаются сделать это. Они говорят: «У-тю-тю, на-ка конфетку». Ребенок уходит, у него нет слов, чтобы точно выразить то, что он думает. Но если вы просто сядете с ним и попытаетесь поговорить с ним, позволите ему упростить свои мысли до уровня вашего понимания, то вы узнаете кое-какие поразительные вещи. Но это, кстати, хитрый трюк: позволить ему упростить свои мысли до уровня вашего понимания.

Ладно. У нас есть... Динамики с первой по восьмую представлены даже в маленьком ребенке. У ребенка множество неприятностей. Причина, по которой люди говорят, что ребенок эгоцентричен, заключается в том, что на самом деле у ребенка неприятности. Когда он вселяется в это тело, его двигательные центры не подключены. Если бы кто-то завел вас в «Боинг», посадил бы вас в четырехмоторный бомбардировщик и сказал: «Ладно, приятель, управляй им", то вы бы посмотрели на все эти дроссели, индикаторы горючего, посадочные закрылки, генератор и масло...

«У-гм-мм-ннн...» – что нужно нажимать, чтобы получилось то-то и то-то?

Что ж, ребенок обучается этому постепенно. Он обладает врожденным знанием того, где находятся эти двигательные центры, но проблема состоит в том, что он все время ищет их на ощупь. В конце концов он обнаруживает, с огромным облегчением... вы когда-либо видели. как ребенок находит свою руку... выясняет, как двигать рукой? Он будет поднимать свою руку, будет смотреть на нее, и в конце концов он обнаружит, что она движется таким-то образом. О, он очень доволен, очень доволен; этот центр у него подключен. Затем он подключит свои пальцы; он выяснит, где находятся их кнопки. И он выполнит всю эту работу по координации. У него уйдет пара лет на то, чтобы вернуть себе координацию. Однако это не означает, что... он пытается одолеть объект физической вселенной под названием «я сам». И начиная с этой точки он движется дальше.

Но как только вы лишаете человека одной из этих... проделайте противоположный эксперимент. Как только вы лишаете человека одной из этих динамик и говорите: «Для этого человека данная динамика никак не может существовать», бог ты мой, у вас появляются неприятности, поскольку исчезают все динамики – фюить!

Другими словами, они опускаются на один и тот же уровень. Если вы наполовину урежете одну из динамик, то вы наполовину урежете и остальные динамики. Другими словами, этот комплект динамик очень важен для выживания человека. И возьмите, например, человека, который кричит на каждом углу: «Бога нет, и я пристрелю всякого, кто скажет, что он есть», и некоторое время ему это сходит с рук, и он продолжает в том же духе. Но однажды он сталкивается с тем или иным явлением... неважно, было ли это подстроено или нет, это неважно... внезапно он становится убежден, что Бог существует, и это после того, как он половину жизни потратил на то, чтобы доказать, что Бога нет; это неудача по восьмой динамике, и он пробивает самое дно – бамс!

Понимаете, его ошибка состояла в том, что он не был последователен; он утверждал, что восьмой динамики не существует, и до тех пор, пока он преуспевал в этом, с ним все было в порядке. Так что тут возникает второй фактор: с любой из этих динамик вы можете делать все, что вам угодно, но вы не можете потерпеть неудачу. Нельзя терпеть неудачу.

Вы можете сказать, что... предположим, вы поступаете в какой-нибудь монастырь, ежедневно занимаетесь самобичеванием, и чуть ли не убиваете себя как первую динамику по двадцать четыре часа в день, очень дурно с собой обращаетесь, – что-то вроде этого. Что ж, если дело обстоит именно так и если вы делаете именно это, то бога ради, не надо внезапно приходить к выводу, что этого не стоило делать, поскольку это будет неудачей. Это неудача. Другими словами, здесь играет роль то, последователен ли человек... насколько четко он последователен.

Так вот, что касается четвертой динамики, человек все время говорит: «Люди ни на что не годятся». Не допускайте, чтобы он пришел к выводу, что люди на что-то годятся, – это будет изменением.

В данный момент у нас имеется целое общество, которое учили тому, что человек думает только о себе. Чтобы у людей была третья динамика, их нужно принуждать, бичевать, избивать и давать им образование. Их нужно сажать в тюрьму. Их нужно отправлять в школы. Их нужно наказывать, штрафовать, облагать налогами, заставлять ходить на выборы и голосовать за демократов. Все это нужно делать для того, чтобы заставить человека иметь третью динамику. Другими словами, кто-то работает как сумасшедший, чтобы создать что-то, что и так уже существует. А вы убираете все эти огромные структуры, предназначенные для того, чтобы сделать человека общественным существом, и обнаруживаете, что под этими структурами лежит гораздо более привлекательная и гораздо более прочная структура, чем любая из искусственно создаваемых структур.

То же самое относится и к четвертой динамике. Вам когда-нибудь доводилось разговаривать с маленькой девочкой, которая считает, что только кошки стоят того, чтобы с ними общаться, а человек – существо никчемное? Что ж, такие люди есть, уверяю вас. «Люди – никчемные существа. Люди жестоки, они звери, они делают ужасные вещи. И род человеческий ни на что не годится, и человек ни на что не годится. Но кошки, собаки, маленькие славные глупые животные – вот они славные». И, другими словами, валите все на пятую динамику. Так вот, с ней все будет в порядке, и она сможет жить до тех пор, пока эта идея не подведет ее, поскольку это искусственная идея.

Человек может делать с этими динамиками практически все, что захочет, до тех пор, пока он последователен. Как только он перестает быть последовательным, его состояние становится плохим.

Следовательно, в настоящее время у нас имеется общество, которому как следует вдолбили в голову идею: «Стой сам за себя, поскольку никто другой этого не сделает. Люди заинтересованы лишь в себе и ни в ком другом. Все люди очень эгоистичны. Все, что они делают, они делают только ради себя». Почитайте Дейла Карнеги, великого Дейла Карнеги: «Как осуществлять задабривание, чтобы получить что-то от самой главной шишки» – таков был первый заголовок книги «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей». Однако ему пришлось его изменить. Иначе бы эта книга не разошлась. В ней просто рассказывается, как умаслить кого-то, чтобы получить что-то для себя. Это великолепно. Общество поверило в это.

А теперь кто-то приходит и говорит: «Эй, вы заинтересованы в других вещах». Людей можно убедить в этом только потому, что они действительно заинтересованы в других вещах. Они вдруг глядят на это... они это видят, и им это доказывают. И если они видят, что это можно доказать... к сожалению, это разрушит кое-какие их прежние убеждения. Так что на самом деле сфера применения этого ограничена – вы можете делать все это лишь в той мере, в какой это исправит вред, причиняемый вашими же действиями. Ведь это действительно может причинить некоторый вред, поскольку человек из-за этого оказывается непоследовательным.

Человек всю свою жизнь верил, что он отстаивает только свои личные интересы, а вы можете подойти и за пару секунд доказать ему, что... (Щелчок.) «Что ж, если это так, то почему вы в прошлом месяце три с половиной недели проработали над тем, чтобы дела в местном отряде бойскаутов шли лучше?» А он: «Ну... ну, отцы этих детей, их... все их отцы занимаются бизнесом и...» Он знает, что это не настоящая причина, и ему нечего возразить вам. Этот фактор присутствует. И иногда заставляет человека смотреть на все это, а это трудно.

Хорошо. Вы берете весь этот набор динамик... кстати, это прекрасный, полный набор. Если кто-то знает еще какие-то динамики, то пусть скажет мне. Но, похоже, что столько их и есть.

Итак, первая динамика: человек как первая динамика атакует третью. Он атакует какую-то группу и говорит, что эта группа никуда не годится. Вроде того, как я атакую психиатрию, с той оговоркой, что я знаю, что все это шутка: я знаю, что на самом деле психиатрия принадлежит нам. Итак, человек атакует третью динамику и продолжает ее атаковать. Что ж, пока атаки на третью динамику сходят ему с рук, с ним все будет в порядке. Он может продолжать свои атаки до тех пор, пока он побеждает.

Но внезапно он терпит поражение – бумс! На самом деле, в нем обрушивается третья динамика, но для нас с вами это проявляется таким образом, как будто обрушивается первая.

Понимаете, обрушивается именно третья динамика; он терпит неудачу по третьей динамике, и она обрушивает весь диапазон.

Человек выходит на улицу и начинает колотить лошадь по голове. Это пятая динамика. Он начинает колотить лошадь по голове и бранить ее, чтобы заставить ее повиноваться. И лошадь повинуется, повинуется, повинуется. Но однажды, несмотря на то, сколько раз он ударил ее по голове, она не подчинится, а будет делать то, что ей хочется, и этот человек не сможет контролировать ее. Так вот, если бы он прежде не колотил лошадь по голове, то ничего бы не случилось, а в нашем случае у него заболит голова. Голова заболит у самого человека; он найдет какое-нибудь сервисное факсимиле, которое послужит этому оправданием, и как только он потерпит неудачу в сфере пятой динамики, он получит ту головную боль, которую он пытался вызвать у пятой динамики, – однако он найдет у себя настоящую травму и повесит ее на себя. Все это очень легко увидеть.

Вирджиния, которая сидит вон там сзади... молодая леди, она сказала мне, что не будет никому проводить процессинг постулатов (вы не возражаете против того, что я говорю об этом?)... она сказала, что не будет никому проводить процессинг постулатов, если только у этого человека не будет некоторого представления о Дианетике. Поскольку у нее была молодая леди... у этой молодой леди время от времени случались ужасные боли в желудке, так что она нашла момент, когда эту молодую леди кто-то пнул по ноге, и она хотела дать кому-то пинка в живот и не сделала этого, а потом болела три дня. Что ж, она очень ловко убрала этот постулат, а девушка быстренько запостулировала это снова в настоящем времени и слегла на три дня. Она быстренько запостулировала это снова. Понимаете, ей незачем было отказываться от этого постулата. Так что, видите, здесь имеет место просто желание.

Так вот, это должно дать вам некоторое представление о том, как люди управляют другими людьми. На самом деле они используют для этого тэта-факсимиле. А что если бы они начали использовать все эти факсимиле для того, чтобы управлять другими людьми... Что такое слово? Что для вас означает слово «слово»? Слово на самом деле – это символ какого-то действия из тэта-факсимиле, которое когда-то произошло, и вы как индивидуум осознаете действие, лежащее в основе этого слова, и вы используете это слово в качестве символа этого тэта-факсимиле. Но на самом деле, когда вы говорите, вы выдаете тэта-факсимиле. Имеет место целый поток таких факсимиле.

Так вот, если вы позволите, чтобы ваши слова в каком-то отношении потерпели неудачу, вы до некоторой степени получаете обратно то факсимиле, которое неудачно пытались «выдать». Понимаете, вы потерпели неудачу.

Что ж, давайте возьмем учение розенкрейцеров; это хороший, лишенный смысла предмет. Какой-то человек посылает свои пять тысяч долларов, или двадцать долларов, или пятьдесят центов или что там еще в Калифорнию. Я думаю, что городом, который недавно получил титул самого аберрированного города в мире был Лос-

Анджелес (он уже обладал этим титулом, но мы его ему присвоили), и мы обнаружили, что в Лос-Анджелесе не было достаточного количества людей, которые могли бы стать одиторами, потому что там все были психами. Ну, как бы там ни было, это очень трудно, а суть учения розенкрейцеров, по словам этого человека, состоит вот в чем:

«Вы пытаетесь оказать воздействие на духов, и если вы будете сидеть перед зеркалом в течение короткого промежутка времени, по пятнадцать минут в день...» (вы получаете эту маленькую брошюрку, и там все это описано – все эти темные, ужасные тайны) «... и вы будете сидеть перед зеркалом и смотреть на свечу, и делать то, и делать се, и через некоторое время вы что-то увидите. Вы увидите что-то весьма необычное».

Так вот, это абсолютно верно. Если вы будете сидеть так достаточно долго, вы не просто увидите что-то, вы получите еще и какое-нибудь старое контрусилие, поскольку эта процедура говорит вам: «Замедляйся, замедляйся, замедляйся, замедляйся». И вы замедляетесь. НО она говорит вам замедлить еще и первую динамику, и тогда «они» смогут дотянуться до вас. Что ж. так уж получается, понимаете, что человек состоит из себя и еще из «них», так что как только вы заявите, что «они» существуют и что вы не несете ответственности за «них», но «они» могут что-то сделать с вами, – бабах!

Это очень забавно. На самом деле практически любой человек может сесть и отказаться взять ответственность за что-то, просто за что-то конкретное, и ощутить контрусилие. Вы когда-нибудь видели, как медиум садится и получает пощечину от духа? Видели? Что ж, это самое легкое, что может случиться. И она действительно получит эту пощечину. Она сказала: «Духи существуют, и существует то, и существует се, и я собираюсь тихонько сидеть в трансе и... разумеется, вам нужно делать это очень осторожно, потому что бывают злые духи, и они иногда приходят и отвешивают вам затрещину». И она знает об этом из собственного опыта, но, поверьте мне, это очень убеждает. Итак, она будет сидеть тихо, расслабляться и расслабляться, не принимая ответственности за эти контрусилия, и в конце концов она получит одно из них.

Так вот, я никогда не слышал при этом никаких звуков, за исключением тех случаев, когда медиум хлопала за спиной в ладоши вот так. Но я видел, как у женщины-медиума появился синяк под глазом. Все, что она... на самом деле она сделала вот что: она не смогла взять ответственность за своего младшего брата... за удар, из-за которого у нее появился этот синяк, и поэтому у нее снова появился синяк. Я хочу сказать, что это очень просто.

Эти контрусилия существуют, и они оказывают на вас воздействие ровно в той степени, в какой вы не берете за них ответственность. Но мы рассмотрим это во второй части лекции.

Так вот, к чему я клоню? Существует ряд кнопок, которые взаимодействуют с этими динамиками.

Существует кнопка «Доверие – Недоверие». У человека, у которого нет хороших риколов, разумеется, имеются проблемы с кнопкой «Доверие – Недоверие». Он не доверяет себе, не так ли? Он не доверяет своим сервисным факсимиле, не доверяет своим риколам. Хорошо, он не доверяет своим риколам, следовательно, он не слишком много извлечет из них. Следовательно, он является закупоренным кейсом. Так что он не доверяет собственным факсимиле.

Что ж, как он оказался в таком состоянии? Вас это интересует как одитора, поскольку вы хотите привести его в такое состояние, чтобы он мог получить некоторые из этих факсимиле и чтобы он мог рассмотреть их.

Так вот, вы можете провести несколько экспериментов и убедиться в том, что если вы, просто разговаривая с человеком, сможете добиться, чтобы он стал больше доверять своим факсимиле... только это и больше ничего... если вы произнесете перед ним потрясающую, убедительную речь, то не успеете вы и глазом моргнуть, как он сможет увидеть свои воспоминания. Я имею в виду, если вы сделаете только это и больше ничего. Но это трудный способ достижения этой цели. Для этого требуются хорошие легкие и так далее.

Вот самый лучший способ достичь этой цели (есть несколько способов, несколько кнопок, связанных с «Доверием – Недоверием»), и вот самый лучший способ: что с ним случилось? Когда он посчитал... он допустил свою первую ошибку... он посчитал, что является индивидуумом и что существует сильное напряжение и серьезное противоречие между ним самим и другими динамиками. К примеру, в школе он выяснил, что он не может доверять своим товарищам по играм. И он перестал доверять им. Затем учитель сыграл с ним злую шутку. На самом деле он изначально доверял людям, но учитель сыграл с ним грязную шутку, и его родители не выполнили несколько договоренностей, и жизнь стала казаться ему довольно ужасной; и он решил не доверять, скажем, второй динамике – своей семье. Он не... он решил, что для него лучше больше не доверять ей. На самом деле он начал с доверия, а затем вдруг начали происходить какие-то вещи, которые показали ему, что он должен не доверять людям, и это привело к тому, что он оказался непоследователен. И поскольку он оказался непоследователен, он разделяет... снижается уровень не только этой динамики... как только он перестает доверять другому человеку, он перестает доверять себе.

Теперь поговорим о человеке, который испытывает недоверие к четвертой динамике. Он будет испытывать недоверие еще и к первой динамике. Если он будет испытывать недоверие к четвертой, то вы обнаружите, что он будет испытывать недоверие не только к четвертой, но еще и ко второй, третьей, пятой, шестой, седьмой динамикам и к бесконечности.

Вы обнаружите, что человек, который сначала... кто-то произнес перед ним убедительную речь, и он стал очень религиозным. А затем однажды он помолился Богу и попросил его дать ему красный велосипед, но получил синий, и это подорвало его доверие к Богу, и внезапно – бумс! – он начинает испытывать недоверие вот здесь. И как только недоверие возникает вот здесь, недоверие возникает здесь, здесь и здесь. Уровень всех этих динамик снижается именно на такую величину.

И все потому, что это потенциал жизни. Это способность управлять движением – способность человека продолжать существовать, использовать движение и усилие в своих целях и выживать на протяжении того периода времени, в течение которого он существует. И как результат, всякий раз, когда доверие к чему-либо подрывается, точно в такой же степени уменьшается жизненный потенциал человека. Есть несколько таких кнопок.

Еще одна кнопка – это кнопка «Серьезный», кнопка «Серьезный».

Вы движетесь вдоль трака вместе с преклиром, и вы обнаруживаете самые фантастические расчеты: моменты, когда преклир должен был убеждать людей, что что-то является серьезным, и наоборот: когда он должен был убеждать людей, что что-то не является серьезным. Это было серьезным делом, понимаете, но он должен был убеждать людей в том, что это не так. И это превращает его в человека, который волей-неволей вынужден ко всему относиться легкомысленно: писать для журнала «Нью-Йоркер» и выполнять всевозможные трудные задания.

Так вот, имеет место и то и другое. Если вы хотите разрешить кейс, который слишком легкомыслен и не желает ни за что брать ответственность и так далее, найдите рядом с преклиром человека, который постоянно и непрерывно утверждал, что жизнь – штука серьезная. И чтобы обесценить этого человека и сохранить независимость от него, преклир был вынужден говорить: «Нет, это не так. Нет, это не так. Жизнь вовсе не серьезна. Жизнь наполнена радостью и счастьем, и я счастлив, и все счастливы и...»

Так вот, встречается и полная противоположность. Вы обнаружите, что есть люди, которые считают, что их работа трудна и тяжела. Они должны убеждать других в том, что полезны для общества. Что ж, вы не можете быть полезны для общества, если вы развлекаетесь. Полезны для общества лишь те, кто серьезен, уныл, кто напряженно и много работает, кто носит на голове красную повязку с серпом и молотом... знаете,

«р-рабочий класс».

«P-рабочий» должен вкалывать, понимаете, должен заботиться о жене и о детях... несмотря на то, что это его почти что убивает... он должен ходить на работу каждое утро... На самом деле у него немало развлечений: он идет в раздевалку и какое-то время играет там в кости – после того, как он отметится на проходной, – а затем идет и стоит рядом с этими большими работающими машинами и обменивается с другими байками, а затем разок-другой подшучивает над мастером и так далее: и наступает полдень, и он обедает, получая от обеда удовольствие, и бог ты мой, из всего этого откуда-то берется «серьезность», как будто специально изготовленная на заказ.

Работа. Работа – это серьезно. Не думаю, что сегодня вечером здесь присутствует хоть один человек, которому не говорили бы о том, насколько серьезна работа. Что ж, из-за этого работать становится трудно, вот и все. На самом деле, из-за этого... человек должен сделать работу трудной, чтобы она стала серьезной. Человек должен выполнять ее каким-то трудным способом, чтобы убедить людей в том, что он представляет ценность для своей семьи, группы или общества. Если он действительно работает... иными словами, если у него уходит два месяца на то, чтобы соорудить что-то, что ему следовало бы сделать за полчаса... то он действительно ценен. Вот такой тут расчет. Работа серьезна.

Вы обнаружите, к примеру, что высоко-производительному писателю-профессионалу приходится нелегко. Он садится и за семь дней пишет роман. Роман попадает в журнал, читатели читают журнал, они пишут пачку писем с хвалебными отзывами о работе, и все идет замечательно, но бог ты мой, вам нужно послушать, что говорят некоторые писатели.

Этот роман просто никак не мог быть хорошим, поскольку он был написан всего за семь дней. Они действуют исходя из этого расчета «серьезности».

Я знаю одного писателя, которыйработает, исходя из такого расчета «серьезности», и его рассказы просто ужасны, после того как он переделывает их в пятый раз. Но когда он пишет их в первый раз, они весьма неплохи... если люди в состоянии прочитать их, не отпуская шуток, и в первый раз... но он должен переписывать их по четыре раза, поскольку это убеждает всех в том, какое это серьезное дело – быть писателем.

Что ж, всю свою жизнь он борется со своей семьей. В его семье утверждают, что писательство – это легкомысленное занятие. Я, конечно же, не нахожу, что может быть легкомысленного... даже с точки зрения общества, в котором во всем видят источник дохода... что может быть легкомысленного в занятии, которое приносит человеку пару тысяч долларов в месяц, если в действительности он зарабатывает их за десять часов... но «писательство – это легкомысленное занятие». Что ж, он работал годами, и в конце концов он выработал такую схему работы, из-за которой он чувствует себя совершенно разбитым, когда заканчивает какой-то рассказ, – он просто мертв. Однажды он сказал мне: «Я не понимаю. Раньше труд писателя приносил мне много удовольствия, и я чувствовал себя очень счастливым и веселым, когда писал, а сейчас я почему-то едва-едва в состоянии довести работу до конца».

Он пытается убедить свою жену в том, что это трудно, поскольку на самом деле он идет в свой рабочий кабинет, ложится на кушетку и спит примерно полчаса после завтрака, понимаете, а затем он встает, слоняется из угла в угол, читает какой-нибудь роман, и примерно за полчаса до обеда он садится и пишет страниц пять. А затем выходит (вздох!) – он забыл, что все это притворство. А это серьезное преступление. Если вы притворяетесь – что ж, с этим все в порядке. В притворстве нет ничего дурного. На самом деле вся жизнь – это не что иное, как сплошное притворство. Это колоссальное притворство. Но если вы высказываете какое-либо утверждение о жизни

– о том, что она плоха, хороша или безразлична вам, – и если вы впоследствии оказываетесь вынуждены сами согласиться с этим утверждением, вы застреваете: вы должны соответствовать тому, что вы говорили из притворства, чтобы убедить другого человека в том, что вы не лжец, что вы последовательны в этом.

Итак, есть этот человек. Так вот, он мог бы утверждать: «Писательство – тяжелая работа. Писательство – тяжелая работа». Он мог бы говорить об этом всем окружающим, вплоть до того момента, когда он потерпел бы неудачу, пытаясь кого-то в этом убедить.

Однажды вы как одитор... неважно, кого вы будете реабилитировать с помощью кнопки «Серьезный»... вы обнаружите, что однажды этот человек потерпел неудачу. Как он потерпел неудачу? У кого из-за него была неудача? И он начнет соображать и высчитывать, и внезапно он вспомнит кого-то, кого ему так никогда и не удалось убедить. И с тех пор работать в этой области было трудно... речь идет не только о физическом труде, это верно в отношении чего угодно... с того самого момента, с момента неудачи, дела в данной области стали идти неважно. Он заявил, что что-то было так-то и так-то – сам он в это не верил; его утверждение вредило его же выживанию, но он подумал, что это будет полезно, и ему не удалось доказать это утверждение. Когда ему не удалось его доказать, это произошло с ним. Он адресовал это высказывание третьей динамике, третья динамика его отвергла, и оно вернулось к первой. И с тех пор он завис в этом.

Так вот, это кнопка «Серьезный». «Кого вы должны были убедить в том, что что-то являлось серьезным?» и «Кого вы должны были убедить в том, что что-то не являлось серьезным?»

На самом деле, в основе анестезии и сверхчувствительности к боли лежит такой расчет. Анестезия... и я имею в виду все ее проявления... боль ощущается не очень сильно, чувствительность отсутствует, осязание почти отсутствует, и вместе с этим пропадает удовольствие от секса. Анестезия. Это охватывает абсолютно все. Парень должен был сказать кому-то, кого очень, очень сильно беспокоила боль, что он – этот парень – ничего не ощущает. Чтобы обесценить того человека, чтобы продолжать жить, обладая какой-то независимостью, этот парень должен был неизменно и постоянно утверждать: «Мне не больно, я себя хорошо чувствую, со мной все в порядке», ведь стоило ему шмыгнуть носом, и его тут же отправляли в постель. А избежать этого он мог, заявляя: «Со мной все в порядке, у меня нет простуды». А затем этот парень выходит, ковыляет по улице туда-сюда и тем или иным образом выздоравливает от простуды. Это постоянное обесценивание боли и ощущения, постоянное обесценивание какого-то человека, утверждавшего, что боль и ощущение имеют место. И вот так перед одитором оказывается человек, который говорит: «Это не серьезно. Это не больно».

Так вот, бывает и так, что человек постоянно говорит: «Я... э!» Человек окружен людьми, которые говорят: «О, это не больно». «О, это не важно и не больно». И для того, чтобы сделать их неправыми, человек должен постоянно заявлять: «Болит-болит! Это больно! Я болен! Это больно» – и так далее. «Это действительно болит!» И вы получаете сверхчувствительность.

Вы получаете сверхчувствительность. Вы получаете человека, который слишком чувствителен, которого слишком легко смутить. Это охватывает абсолютно все стороны жизни. В одном и том же человеке могут присутствовать оба расчета – в отношении различных предметов.

Так вот, в одитинге важно проработать эту кнопку. Вы обнаружите, что эта кнопка – это самый центр, ужасно близко к центру. Поскольку дело дойдет до того, что человек, испытывая удовольствие, должен оправдывать это перед кем-то тем, что это причиняет ему боль. Тут вы получаете комбинацию мазохизма и садизма. Человек время от времени говорил о чем-то: «Это весело» – у него это притупилось. Ребенок, который играет, а к нему подходят мама и папа и говорят: «Ничего хорошего» – и так далее, и «Ты не получаешь никакого удовольствия», и «Это не важно» – и все такое прочее... и ребенок в конце концов решил, что единственное, что способно произвести на них хоть какое-то впечатление – это боль. Итак, боль производит впечатление на этих людей. Следовательно, люди могут дойти даже до того, что... и вам нужно искать это при работе с некоторыми из ваших преклиров... люди могут дойти до того, что возьмут приятный момент, связанный с чем-то, и покроют его болезненной соматикой, чтобы иметь возможность сохранить этот приятный момент.

Представьте себе нечто противоположное. Например, кто-то пытается убедить группу людей в том, что делать то-то и то-то весело. Он пытается убедить их, что это весело, и все идет успешно до тех пор, пока ему это удается, но затем в один прекрасный день ему не удается убедить группу, что это весело. Возникает боль. Понимаете, первая динамика опять-таки взаимодействует с третьей. Человек терпит неудачу по третьей динамике, ему не удается убедить их всех в том, что делать то-то и то-то весело, и внезапно он оказывается не в состоянии убедить себя самого в том, что какое-то занятие может быть веселым. Он пытается убедить группу – третью динамику

– в том, что что-то причиняет боль, это причиняет боль, это причиняет боль, и в конце концов ему это не удается и так далее. Ему не удается убедить группу в том, что то-то и то-то причиняет боль, он в той или иной степени впадает в апатию в отношении этой боли и причинит себе такую же боль.

Вот электрик – специалист но части того, как избегать ударов током: я уверен, что вы читали об этом в газете на днях. Он проводил десятитысячную демонстрацию того, как вести себя, чтобы быть в безопасности, находясь рядом с большим электрическим распределительным щитом. Во время демонстрации его убило током. Он был специалистом, и он проводил, проводил и проводил демонстрации перед многими и многими группами людей, и мало-помалу он начал чувствовать себя обесцененным в отношении того, в отношении сего, и внезапно он оказался в анатене в отношении данного предмета. На этот раз ему не удалось убедить людей в том, что это опасно – и это внезапно стало небезопасно для него. Дело не в том, что он пытался доказать... это был бы слишком простой расчет... было бы неправильно сказать, будто он погиб, просто пытаясь доказать им, что это опасно. Тут задействован более тонкий механизм... и между прочим, если бы вы попытались одитировать преклира используя такой вот простой расчет, то это не сработало бы... тут мы имеем дело с намного более тонким механизмом. Дело тут вот в чем: он пытается убедить их в том, что это опасно, он пытается убедить их в том, что нужно быть осторожными, он пытается убедить их в том, что это может представлять опасность; он не может убедить их, ему не удается убедить их, и внезапно он оказывается не в состоянии убедить себя, что это опасно. Он терпит неудачу по первой динамике, когда терпит неудачу по третьей.

Таким образом, любая неудача в том, чтобы оставаться последовательным в отношении какой-либо динамики, обернется неудачей для первой динамики. И мораль тут такова: «Нельзя терпеть неудачу».

Так вот, эта кнопка «Серьезный» очень важна... кнопка «Доверие – Недоверие». Но если вы начнете смотреть... просто перебирать слова английского языка, вы найдете еще один, третий класс кнопок, которые будут выявлять практически любой расчет кейса. Это, однако, весьма централизованные расчеты. Весьма.

Мы возьмем вот эту формулу: тэта пытается устанавливать контроль над физической вселенной. И мы обнаруживаем вот что: каким образом человек внезапно становится неспособен управлять собственными тэта-факсимиле? Каким образом он становится неспособен управлять собственными воспоминаниями, из-за чего они становятся навязчивыми и компульсивными и из-за чего его собственные соматики становятся болезненными для него? Как его способность контролировать все это... как он ее утрачивает? Так вот, все это было бы очень интересно знать, поскольку это все, что не так с кейсом. Это все, что не так с кейсом.

Дело не в том, сколько в жизни человека было физической боли, горя, потерь или чего бы то ни было еще – все это просто нарушает его способность управлять собственными тэта-факсимиле, управлять собственными воспоминаниями. Когда он не может контролировать то или иное воспоминание, он оказывается в тяжелом положении: это воспоминание начинает контролировать его, и это весьма печально. Вы увидите, как люди... дело дойдет даже до того, что люди будут носить очки просто потому, что есть какое-то дурацкое факсимиле, как-то связанное с глазами, и люди не могут им управлять. Вот и все. Они просто не могут управлять этим воспоминанием.

Что ж, тут можно было бы найти очень простое решение. Можно было бы просто сказать, что он не мог управлять этим, когда это случилось с ним, поэтому он не может управлять этим и сейчас, когда факсимиле этого оказывается в настоящем времени. Но то лишь небольшая часть ответа. Существует гораздо более объемный ответ.

Спасибо.