Спасибо. Добрый вечер.
Я надеюсь, вы понимаете, что в Саентологии есть нечто такое, что отличает ее от любой другой системы знаний или информации, которые существовали на Земле вплоть до сегодняшнего дня. Между ними есть разница. Слово «саенс» (наука), – это слово, которое означает просто «истина». «Саентология» значит «знание» – «сцио». По «сцио» означает кое-что весьма интересное. Оно не означает просто «знание» – оно означает «знание в самом полном смысле этого слова». Так вот, Саентология – это стремление к абсолютному знанию.
Люди испытывают огромные трудности, рассказывая о Саентологии другим людям, по той замечательной причине, что они пытаются сделать это, подгоняя Саентологию под другие системы знаний. А Саентология отличается от них, потому что это – стремление к абсолютному знанию. А других абсолютных знаний не существует. Поэтому иногда у вас возникают трудности, когда вы описываете ее, находите сравнимое по величине данное, и поэтому люди, когда вы пытаетесь рассказать им о ней, говорят: «А, вы имеете в виду, это похоже на психологию». Не убивайте их! Они хотели как лучше. Они не понимают, чем психология была и чем она является сейчас, – они не понимают, что это даже не наука, это бизнес. Они говорят: «Ну, это похоже на...» – то или другое. Не-е.
Что ж, до сих нор не существовало никаких других абсолютных знаний. Что касается изначальных стремлений, то существовала единственная в мире система знаний, у которой была сходная цель – свобода, экстериоризация, способность выбраться из ловушки и замешательства, способность взглянуть на все это со стороны... это был буддизм, который был разработан и систематизирован – хотя существовал он задолго до этого, – Сиддхартхой Гаутамой, который был известен как «Будда», и большинство людей на Западе только его называют «Будда», что совершенно неправильно. «Будда» – это тот, кто достиг состояния полного знания или полной свободы.
Это произошло в 625 году до нашей эры. Попав в Тибет, буддизм был подвергнут сквирелингу и превратился в ламаизм; и возникло много других ответвлений и сект на основе данной информации. Но интересно то, что информация эта сама по себе не была культом и не принадлежала секте; она просто имела отношение к огромному количеству людей, которые хотели знать больше о том, где они находились и что они делали. В ней содержалась идея свободы, попытки ответить на вопрос о жизни после смерти; в буддизме было сделано очень многое и было много попыток сделать что-то.
В настоящее время мы, в действительности, не знаем, что же говорил Сиддхартха Гаутама. Его работы сохранились очень, очень плохо. Тем не менее, весьма интересно то, что кое-что мы о них знаем.
Весьма интересен тот факт, что в то же время появилось огромное множество течений, оказавших большое влияние. В то же самое время, что и буддизм, – примерно в тот же период... Это похоже на ту эпоху в Древней Греции, которая дала нам так многовсякого – золотой век Греции – он длился примерно столько же, сколько живет человек. Ну, тогда, где-то в 625 году имело место практически то же самое. Где-то в пределах семидесяти пяти лет до или после буддизма появляется даосизм – труд Лао-Цзы, – и в это же время появляется труд Конфуция. И все это вместе. Бац!
Так вот, с тех нор, на самом деле, не было предпринято ни одной явной попытки раздобыть полную информацию о человеке и о его местонахождении, ни одной попытки, которая была бы предпринята аналитически, разумно и со знанием дела и не имела бы ничего общего ни с верой, ни с убеждениями – которая была бы предпринята на таком основе: хотите – верьте, хотите – нет, – и если это правда для вас, значит, это правда, а если это не правда для вас, – значит, это неправда. Это было около двух с половиной тысяч лет тому назад.
Что ж, это прекрасно, когда кто-то приходит и говорит: «А, так вы имеете в виду буддизм». К сожалению, это тоже не подходит в качестве сравнения с Саентологией, поскольку на Западе понятия не имеют, что же такое буддизм. Будда для них был пузатым богом, который сидел на троне и – хотя не буду говорить за всех – ел маленьких детей. Понимаете, они считают это идолопоклонничеством. Ну, я уверен, в разных частях Востока и в самом деле имело место идолопоклонничество – они поклоняются Будде как идолу, и никто не смеялся бы над этим сильнее, чем сам Сиддхартха Гаутама. Он бы счел это ужасно смешным. Поскольку именно это он просил людей не делать.
Следовательно, для Запада это не то, с чем можно сравнивать Саентологию по важности, и возможно... Понимаете, мы не говорим о важности какого-то течения, – мы лишь пытаемся обсудить его цель: была ли у человека цель, сопоставимая с целью Саентологии, и тому подобное. И поэтому то, что вы будете рассказывать, не внесет ясности.
Ну, в данном случае лучше всего прибегнуть к чему-то, что невозможно понять. И самое лучшее сопоставимое данное, которое мы могли бы предложить какому-нибудь человеку – это «эпистемология». И он бы сказал: «О, господи». Понимаете? «Саентология
– точь-в-точь как эпистемология». И он бы сказал: «Это что, наука о лепестках, или о насекомых, или о чем?» Если вам пришлось преподносить ему это вот таким образом, тогда он настолько глуп, что вам лучше просто сбить его с толку, оставив это в покое, и сказать: «Дайте мне вашу руку. Спасибо». Лучший из всех известных мне способов объяснить это.
Но для того чтобы мы сами это поняли, нам нужно понять, что мы беремся за то, за что никто не брался на протяжении двадцати пяти столетий. И поэтому здесь появляется довольно интересная значимость. Не то что наша работа столь же важна, как буддизм. Не то что буддизм столь же важен, как Саентология. Но и Саентология, и буддизм пытались отобрать нечто важное – отобрать то, что важно в жизни, и с помощью точных наблюдений заполнить пробелы в знаниях человека.
Вполне можно сказать, что Будда был первым ученым. Он действительно организовал свои дела довольно хорошо, если предания говорят правду.
Но в наш современный научный век в области гуманитарных наук не было разработано ничего похожего на научное наблюдение разума. Можно сказать, что здесь и сейчас гуманитарные науки потерпели неудачу. Что я имею в виду под «гуманитарными науками»? Я имею в виду ту совокупность данных, которая, по всей видимости, входит (или должна входить) в университетское образование.
Что это за науки? Это психология, социология, различные «ответвления» общественных наук в целом. Вы понимаете? Есть целая группа паук, которые называются гуманитарными науками. Так вот, почему же они ничего не разработали? Почему они не выжили? Они не выжили; они хватались то за одно, то за другое через каждые несколько минут – кроме психологии, которая была разработана в 1879 году одним-единственным человеком по имени Вундт, из Лейпцига (Германия). Он верил, что все люди – животные, и потом он в этом убедил всех. Но он не убедил нас. Вряд ли это была наука о человеке, поскольку с самого начала она специализировалась в изучении животных. Но ее относят к числу современных гуманитарных наук.
Итак, почему же эти гуманитарные науки так ничего и не разработали? Почему же те, кто занимались этими науками, не воспользовались всеми возможностями, всеми денежными средствами и всем остальным, что было в их распоряжении? Ведь в течение последнего столетия в их распоряжении было огромное количество средств. Почему же они не воспользовались всем этим? А потому, что все эти науки использовались как механизмы контроля. Для каждом из них был создан метод проталкивания своих идей, в своего рода попытке затолкать человека еще глубже в трясину. Их цель была не в улучшении, а в ухудшении. Они толкали вниз, а не вверх. Они изучают человека для того, чтобы выяснить, каким образом можно его контролировать с помощью принуждения. Они изучают человека, чтобы выяснить, как можно его эксплуатировать. Сегодня психология определяется правительством США как «вводящая в заблуждение процедура, которую используют для надувания своих врагов». Позвольте мне вас заверить, что в наш атомный век мы не можем себе позволить иметь врагов, а следовательно, мы не можем себе позволить и того, с помощью чего их можно надувать.
Вот в этом-то и заключается единственное различие между тем, чем занимаются гуманитарные науки, и тем, чем занимаемся мы. Мы обнаружили, что это так и есть, и если какой-либо одитор или вообще саентолог в какой-то момент не поймет этого, это будет означать, что он так и не понял предмет в целом. Другими словами, единственный способ сделать человека лучше – это улучшать его; нельзя сделать человека лучше, делая его хуже. Единственный способ поднять у человека коэффициент интеллекта – это повысить его способность общаться и жить. Изменить личность человека можно только в лучшую сторону. Так что это немного больше, чем изменение.
Мы также обнаружили в Саентологии причину, по которой психолог, в этот самый момент, когда я говорю с вами, сохраняет убежденность в том, что человека нельзя изменить. Эта причина заключается в том, что человека невозможно столкнуть вниз. Это очень трудно. Вы довольно легко можете поднять его, поскольку он будет содействовать вам. Но он не будет вам содействовать, если вы попытаетесь столкнуть его вниз. Поэтому, если вы пытаетесь понизить чей-нибудь коэффициент интеллекта, вам придется с этим помучаться. Я не говорю, что это невозможно, потому что в Саентологии мы можем в любой момент взять Кодекс одитора, прочесть его задом наперед, заставить одитора одитировать, стоя на голове, и через каждые две секунды ронять на преклира кирпич, и после того как правильный процесс будет выполнен настолько неправильно, мы бы обнаружили, что преклир потерял всякий интерес к заполнению теста на коэффициент интеллекта.
Когда дело доходит до изменений в личности человека, здесь очень трудно что-то ухудшить. Что ж, жизнь со всеми ее механизмами, со всеми методами принуждения способна за период в половину жизненного пути человека подавить изменения в его личности, личностные качества, таланты и способности. Но удается это сделать примерно за половину жизненного пути человека.
Она берет какого-нибудь парня, который в двадцать лет был полным энтузиазма художником. И вот ему около сорока, и в нем уже нет того энтузиазма художника, он не реагирует, его желание быть художником уже не столь велико. Вы понимаете. Но потребовалось двадцать лет, чтобы подавить это. Другими словами, вселенная МЭСТ способна делать это постепенно. Таким образом, только объединяясь с частицами вот в этой стене, только объединяясь с механическими законами жизни (в отношении МЭСТ), только отвергая и запугивая все живое и говоря: «Убейте это», мы сможем в конце концов подавить способности человека. Это трудно сделать.
Ну, это самое ужасное обвинение, которое когда-либо выдвигалось против какого угодно вида деятельности, против любой эпохи, – человека чертовски просто сделать лучше. Не требуется абсолютно ничего, чтобы изменять человека в лучшую сторону. У вас есть его содействие. Требуется немного хорошего общения, требуется немного хорошей реальности, требуется немного аффинити – и человек становится лучше!
Как вы думаете, почему кто угодно может прийти на курс «Эффективность личности», сесть, пообщаться с другими, и его коэффициент интеллекта повысится? Поглядите, он провел там самое большее 10 часов, и его коэффициент интеллекта повысился! Ого! Позвольте мне отметить, что те люди, которые изучают разум по животной философии, разработанной в Лейпциге, скажут вам, что человека нельзя изменить – его коэффициент интеллекта нельзя изменить, его личность нельзя изменить. О чем это сразу же говорит вам? О том, что они пытались лишь сделать человека хуже. Я ясно выразился?
Путь был широко открыт для каждой пары глаз. Все, что нужно было сделать, – это захотеть сделать своего ближнего лучше. Вот и все, что нужно было сделать. А это бывает так же редко, как июньский день в январе.
Чертовски просто объединиться с МЭСТ – чертовски просто. Человек подходит к вам, что вам следует сделать? Ударить его! Если что-то появляется и располагается в каком-то месте, какое действие будет правильным? Обеспечить, чтобы это развалилось. А разве не это делают с помощью этой штуки? Не то чтобы эта штука была плоха. Просто она существует для того, чтобы ее использовали, а не для того, чтобы ею становились.
Это говорит нам о том, что гуманитарные науки были гораздо менее заинтересованы. Они настолько отстранились, или стали частью вселенной, что даже не представляли себе, что они могли бы преуспеть, занимаясь точными наблюдениями и применением прочих действительно научных принципов.
Нужно в некоторой степени отделить себя от МЭСТ, для того чтобы посмотреть на МЭСТ. Нужно посмотреть на своих ближних и выяснить, что они собой представляют и чем они занимаются. Нужно наблюдать. И в ту секунду, когда человек начинает смотреть, ему в руки попадает огромное количество простых вещей; он ничего не может с этим поделать. Так что вы меня простите, если я усомнюсь в искренности предшественников, занимавшихся данным предметом. Мне кажется, что между тем, что было в 625 году до нашей эры, и тем, что было в 1957 году нашей эры, осталась абсолютная пустота. Я убежден в этом, потому что это слишком просто.
Так вот, первое, что нам следует знать о Саентологии: достигая простоты, мы выигрываем. Достигая простоты, мы выигрываем.
Способствуя возникновению сложности или погружаясь в нее, мы достигаем непостижимости и создаем тайну – мы погружаем человека в духовенство, мы погружаем его в культ. Вместо: «Из какого вы монастыря, святой отец?» (как говорили в Средневековье, стоя на перекрестках и перебирая четки) – в 1950 и 1957 говорят: «В каком университете вы преподаете, коллега?» – понимаете? То же самое. Это своего рода духовенство: все знание священно и должно излагаться в определенном апатичном тоне, иначе оно перестанет существовать.
Ну, тон и эмоция не имеют ничего общего со знанием. Авторитет не имеет ничего общего со знанием. То, что я вам рассказываю и называю правдой, является правдой не потому, что я называю это правдой. И если вы обнаружите, что что-либо из сказанного мною сейчас или когда-либо раньше отличается от ваших собственных наблюдений – если это хорошие наблюдения, – то это не будет правдой! И неважно, говорил ли я, что это правда, или нет. Понимаете?
Работая с людьми, вы можете предлагать им посмотреть на что-то, и если они способны это видеть, и если это является правдой для них, тогда это – правда. Но только если эти люди способны это увидеть. Теперь просто перенесите то же самое наблюдение на другой уровень. Возьмем какого-нибудь парня, который донельзя опустился, какого-нибудь парня, который, в действительности, просто... которому уже конец. Он всю свою жизнь не просыхал, понимаете? Все время пьян, его вытаскивали из баров, он – выпускник чикагского университета, знаете... Этот парень перешел границу «не могу видеть». И что же для него является правдой? Слепота. Вот что для него является правдой.
Так вот, я могу вам рассказать, как продемонстрировать этому парню ту правду, которая встряхнет его. Закройте ему глаза рукой и скажите: «Ты не можешь видеть, так?» Он согласится с вами так, как никогда еще не соглашался, ведь он не может видеть – и неважно, закрыли вы ему глаза или нет.
Так вот, это первое, что ему необходимо выяснить, с точки зрения его способности наблюдать. Ему нужно выяснить, что существовало состояние, в котором он не мог видеть, прежде чем он начнет смотреть. И этот человек – разбухший от всевозможных значимостей, обученный всему через десятые руки – может заметить нечто очень примечательное. Он так и не научится, пока не выяснит, что не мог этого делать раньше.
И проклятьем этих прошедших двадцати пяти столетий была видимость знания – выдумка, то, чего никогда не было, то, что передается от одного человека к другому, и то, за что учащиеся получают неудовлетворительные оценки, как будто это существует. И люди поклонялись небылицам. И молитвы воссылались к тому, что является вымыслом. И человек совершенно не смотрел.
Для человека, пережившего огромное количество огорчений, это просто ужасно... Предположим, этот человек состоял с кем-то в браке и многие годы пытался тем или иным способом сделать так, чтобы его партнер увидел его точку зрения. Или же возьмем ребенка, который, взрослея, все усилия направлял на то, чтобы его родители увидели что-то, чтобы так или иначе приняли его точку зрения. Этот человек испытывает ужасный шок, обнаружив однажды, что причина, по которой он так и не сумел добиться разумности в своей семье – в детстве или в зрелом возрасте, – целиком заключалась в той слепоте, которая сама по себе была настолько темна и глубоко погребена под разным мусором, что никто даже не замечал ее. И он сам никогда не замечал слепоты своих родителей, никогда не замечал слепоты своей жены. Изумительно, правда?
Человек чертовски долго живет, казалось бы, чертовски много смотрит, и страшно много думает, а затем обнаруживает, что кто-то был слеп, как крот. Разве это не изумительно? Ну, это точка входа в любой кейс. Другими словами, существуют еще худшие состояния, чем неспособность видеть, и это – когда кто-то воображает, что видит.
Гуманитарные науки видели так много всего воображаемого; они вообще не желали смотреть. И поэтому они потерпели неудачу,
Но мы не должны сами потерпеть неудачу таким же образом. С нами это легко могло бы случиться. У нас в Саентологии сложная номенклатура. Есть 475 или 480 слов, и все они имеют особые значения. К счастью, больше половины из них – это уже существующие слова, для которых просто дается более точное значение. Но у нас есть и слова со специальными значениями. И такие слова хороши ровно настолько, насколько они объясняют что-либо. Это все, что есть хорошего в этих словах.
Но не допускайте, чтобы ваше специализированное употребление слов выбросило вас из общения со своими собратьями. Знайте эти слова достаточно хорошо, чтобы суметь заменить их соответствующими фразами, поскольку обычно нужно использовать фразу или предложение, чтобы описать какое-либо из этих слов. Будьте способны делать это достаточно хорошо, чтобы уметь отказываться от этой номенклатуры и начинать использовать ее снова, в зависимости от того, с кем вы разговариваете, – и вы не будете поощрять слепоту. Потому что ярлык – это всего лишь ярлык. В банке варенья содержится варенье, даже если на ней написано «маринованные огурцы».
Далее, у нас есть конкретные, определенные, четкие процедуры. Насколько бы ценными они ни были, если они склоняют нас к тому, чтобы мы смотрели именно на них, а не на то, на что они помогают нам смотреть; если они – эти процедуры и виды деятельности – склоняют нас к вере в то, что они являются целью, а не средством для осуществления других целей, – тогда мы сами окажемся в таком же положении. И мы будем считать себя самыми мудрыми людьми на Земле, и нам придется заново открыть тот факт, что нам необходимо достичь слепоты по пути вверх.
Многие философы были слепы к правде из-за великолепия своих собственных изречений. Теперь, какую бы специальную область знаний мы ни развивали, такую, как тренировочные упражнения и процессы, составляющие этот курс (какими бы ценными они ни были), нам в то же время необходимо понимать, что эти вещи являются средством достижения цели, а не самой целью.
Может произойти очень странная штука. Человек может взяться за то, что мы называем Тренировочное упражнение 0, Тренировочное упражнение 1, Тренировочное упражнение 2, Тренировочное упражнение 3 – все эти упражнения – и добраться аж до Тренировочного упражнения 6, так и не соединив их в единый процесс. И теоретически, тем не менее, он мог бы выполнять их превосходно – каждое само по себе – но он так и не сумел бы применить их в сессии одитинга. Теоретически такое может произойти.
Что ж, это значит, что человек совершенно забыл о том, для чего они предназначены, а предназначены они для того, чтобы создать правильную обстановку общения в сессии, чтобы сессия одитинга или просто беседа (что находится на более низком уровне) могли бы проходить без столкновений и ссор. Другими словами, конечная цель всех этих начальных тренировочных упражнений – общение, и когда человек упускает из виду тот факт, что эти упражнения помогают ему конфронтировать что-то и смотреть на это – Тренировочное упражнение 0 – он утрачивает преимущество всех упражнений в целом. Вы понимаете?
И забавно здесь то, что эти тренировочные упражнения сами по себе могут доставлять массу удовольствия. Я был бы последним, кто признал бы, что эти упражнения не являются поистине жемчужинами гениальности. Но я был бы первым, кто выбросил бы их, если бы они препятствовали чьему-либо общению! Помните это и используйте их соответственно.
Они охватывают шкалу градиентов от «не смотреть» до «смотреть». И они образуют довольно-таки неплохую шкалу градиентов. И они используются уже давно. Но только сейчас мы узнаем, что они были слишком замысловатыми. Мы выяснили, что самые лучшие фразы, которые тренер может использовать, обучая кого-то выполнению этих упражнений, – это: «Делай это!», «Конфронтируй это!» Не «как это сделать», а просто «делай это». В действительности, все это сводится к конфронтированию и ни к чему другому.
Человек не может давать подтверждение, потому что всякий раз, когда он дает подтверждение, некая таинственная сила дает ему по зубам. Ну, это просто... эта таинственная сила – это просто что-то, что он не желает конфронтировать, в настоящем времени или где-то позади на траке. Это просто что-то, что он не желает конфронтировать. Видимо, нужны остальные упражнения, потому что когда просто конфронтируешь, ничего такого не возникает. Человек уже усвоил, что если он просто сидит и не вмешивается в чужие дела, то ничего не произойдет, разве что он будет вести растительную жизнь и умрет голодной смертью. Так что нам надо выходить на следующий уровень.
Нам необходимо выходить на следующий уровень. И этот следующий уровень – это общение, устное общение. И в конце концов мы приходим к полному отсечению символов, и мы общаемся при помощи рук, подобно тому, как семафорят с одного линкора на другой. Весьма интересно. Тем не менее, это – шкала градиентов в отношении общения, и именно так это следует понимать.
Теперь мы подходим к высшим уровням этого набора шагов по обучению, и мы подходим к тому, что называется высшим уровнем обучения; мы уже используем эти упражнения. И всегда очень весело наблюдать, как человек, прошедший «Курс по общению», впервые натыкается на простой 8-К – процесс, состоящий из простых команд, в котором вы просите человека подойти и прикоснуться к стене. Вы в жизни не видали столько проблем. У него в жизни не было так много проблем. Почему у него раньше не было так много проблем? Потому что этот процесс объединяет все тренировочные упражнения низшего уровня, он как бы говорит: «Ну ладно, сынок. Просто выполняй их все сразу. Вот и все. Это все, что нужно делать». Конечно, вы не выполняете их все сразу, и в конце концов он выясняет, что каждое из них делается но отдельности. К счастью, вам не нужно делать их все в один и тот же момент.
Но чем же тогда это все, в конце концов, становится? Чем все это оказывается? Шкалой градиентов в отношении наблюдения, согласно которой человек тянется вовне, к информации о жизни, форме, массе, энергии, пространстве и времени и достигает
этой информации.
В конце концов я осознал, что эти тренировочные упражнения сами по себе (если их проводить достаточно тщательно, и если тренер и инструктор работают достаточно хорошо), являются шагами на пути к клиру, без какого-либо дополнительного процессинга. Почему? Потому что они непосредственно повышают уровень общения индивидуума. Но это другой маршрут. Вместо того, чтобы проводить процессинг этому парню, вы говорите: «Делай это!» И он говорит: «А-а-а-а-а!» А вы говорите: «Делай это!» И он говорит: «Но моя голова – мои ноги – я не могу – вваууу». А вы говорите: «Делай это!» И затем неожиданно он говорит: «Йооойй-йооойй-уу-оо» – бах! И примерно в то время, когда он лежит здесь в точно таком же положении, в каком он был всегда, когда мама сочувствовала ему, он обнаруживает, что тренер и инструктор сажают его обратно на стул, говоря: «Делай это!» И контуры разлетаются вдребезги, и через некоторое время он говорит: «Знаете, я могу общаться».
Это ужасный маршрут. Его можно пробовать только на очень уравновешенных людях, уже получивших немало процессинга и обладающих огромным желанием это делать и пониманием, и боюсь, что это не сработает на обыкновенном преклире, если только в процессе выполнения упражнений вы не выработаете у него желание быть саентологом.
Если бы какая-то группа, подобная этой, подверглась бы такому же принуждению, которому за одну неделю подвергается эта группа, то к настоящему моменту ее просто размазало бы по стенке. Так что любое упражнение должно сопровождаться пониманием, не так ли? Вы выдерживаете все эти упражнения, потому что понимаете, что у них есть конечная цель. Вы понимаете, к чему они ведут и что они делают, и тот факт, что вы понимаете это, увеличивает вашу способность выдерживать трудности до такой степени, что вы в самом деле пытаетесь выполнить эти невозможные и невероятные вещи. Таким образом, понимание имеет некоторое отношение к этому, да? Забавная сторона всего этого заключается в том, что понимание требуется от вас, и вы напрасно надеетесь на инструктора, чтобы хоть что-нибудь в этом понять! Что ж, все это вам на пользу. У вас происходит включение вашего прежнего понимания, когда вы пытаетесь продемонстрировать это понимание ему, но терпите неудачу.
Но если мы рассмотрим это в широком масштабе, мы обнаружим, что ясно выражаем свои мысли относительно того, куда человек идет, что он делает, каким бы мог быть конечный продукт; и мы, определенно, разобрались с теми факторами, с которыми не разобралась ни одна гуманитарная наука, и с которыми она и не думала разбираться, и, что более важно, даже не знала, что с ними когда-либо придется разбираться.
Для того чтобы человек смог видеть, если он не может видеть, ему сначала нужно понять, что он был слеп.
Поэтому мне будет жаль вас, когда в один прекрасный день вы обнаружите в своих рядах заброшенного к вам для выполнения правительственного проекта или чего-то в этом роде... для этого проекта выделят какого-нибудь психиатра или психолога старой выучки или кого-то еще в этом роде, дадут его вам и скажут обучить его. Что ж, есть некоторые детали конской анатомии, которые никогда не упоминаются – особенно при женщинах, – но они, тем не менее, лучше всего подходят для описания этого типа.
Ну, что же с ним не в порядке? И почему его невозможно обучить? Потому что он вовлечен в это ужасное притворство. Он пялится на выдуманную информацию, которая ни разу не помогла ему, равно как и любому другому человеческому существу, и все же она кажется такой мудрой. Это так впечатляет – иметь не 472, а 18000 названий. Он решит, что вы просто барахло, раз вы не знаете этих 18000 названий, и он будет говорить людям вокруг, что вы шарлатан и мошенник, поскольку вы не знаете этих 18000 названий. Но вы знаете кое-что, чего не знает он. Вы знаете, что он слеп. Есть состояние хуже слепоты – это когда человек думает, что видит что-то, чего не существует.
Так вот, когда нас попросят обучить такого человека, мы сможем это сделать только в том случае, если будем осознавать, что мы также поднялись из состояния не-видения.
Иногда во время процессинга происходит очень забавная для человека вещь: он садится, его одитируют, и он говорит: «Знаете... вы знаете, я думаю, что я все воспринимал неправильно». Вот это да. Он воспринимал все не просто неправильно – он воспринимал все шиворот-навыворот. Но у него появилось это смутное подозрение. Он усаживается там с той целью, чтобы вы его проодитировали и таким образом доказали, что он всегда был прав, просто весь остальной мир его надувал. И, получая одитинг, он в какой-то момент обнаруживает, что он был совершенно не прав и что, так сказать, более неправым он бы не мог быть.
Он сидит и говорит: «Знаете, возможно, я был не прав. Может быть, ля-ля-ля-ля-ля. Может быть, часть ответственности была на мне. Может быть... Может быть, жизнь... ля-ля-ля-ля-ля... Интересно. Ну и ну, вы же не думаете, что я никогда не смотрел прямо на ту девушку, а?» Или: «Интересно, был ли я вообще когда-нибудь частью своей работы?» Или, как это было с одним счастливчиком (он счастливчик, потому что выяснил это)... он сказал: «Интересно, а есть ли у меня вообще право носить эти пять нашивок на рукаве?»
Так вот, мы не просили его вдруг стать скромным; мы пытались сделать его сильнее. Но эта скромность была на более высоком уровне! Прежде он был напыщенным жалким эгоистом, и его самовлюбленность не позволяла ему признать истинность того, что он не считал себя достойным своей работы. И он скрыл это даже от самого себя. И ему пришлось заново это обнаружить, прежде чем он выбрался из трясины.
Вы знаете, что ни один слепой не думает, что он слеп? Он может вам это говорить, но он так не думает. Как-то раз я проводил процессинг одному слепому и выяснил, почему проводить процессинг слепым практически невозможно. Потому что они видят всевозможные вещи. У них есть все виды восприятий. И они получают одитинг для того, чтобы им не пришлось признавать, что они слепы.
И я одитировал этого парня, и совершенно неожиданно он закрыл глаза руками и сказал: «Боже мой, – сказал он, – я не вижу!» Это потрясающе. Он был слепым всего лишь около четверти столетия. Большое озарение. Я не мог понять, почему он... просто я... из-за этого сессия остановилась на месте. При таком громадном озарении вы... просто посылаете сессию к черту. Я не возвращал этого парня в сессию; он все ходил по комнате и приговаривал: «Я – слепой». Это было огромное облегчение для него.
Я больше никогда его не одитировал. Я закончил ту сессию, – она в любом случае была короткой, – наверное, минут пятнадцать. С тех пор он стал моим верным другом. Я был единственным человеком – как он рассказывал своим друзьям, – который дал ему представление об истине. Только вот он разукрасил эту истину на все лады, создав из нее всевозможные истины, но действительность заключалась в том, что я оказался единственным человеком, который когда-либо встретился ему и побудил его узнать о том, что он был слеп, и который побудил его прекратить обманывать себя. После этого он был полностью готов к тому, чтобы быть слепым. Это было очень интересно, но это сильно изменило его жизнь, и он стал моим верным другом.
Так вот, я не говорю, что мы не смогли бы пойти дальше, – что мы не смогли бы пойти дальше, вернуть ему зрение и, возможно, еще много чего сделать; но я рассказал об этом человеке, просто чтобы привести пример большого озарения. И я как одитор – сидел и думал, что самое последнее, что нам нужно было обнаружить в этом кейсе, – это то, что парень был слепым!
И были люди на костылях, ни с того ни с сего говорившие мне:
Так вот, мы не пытаемся вбить истину в чью-либо голову. Мы не пытаемся никого подавить, чтобы они опустились еще ниже. Нет, мы делаем все возможное, чтобы заставить их общаться, смотреть, быть более радостными. Мы настроены дружески, мы добры, и все прекрасно. Человек становится лучше, и лучше, и лучше, и обнаруживает, что находится на самом дне. И лишь тогда он может подниматься.
Был у меня как-то преклир, который был все время сонным. И однажды он мне сказал: «Знаете, я все время сонный». Ну, он все время говорил об этом. Он всегда говорил: «Знаете, я сонный. Я просто засыпаю. Я засыпаю. Я засыпаю». И однажды он посмотрел на меня очень умным взглядом и сказал: «Вы знаете, я все время сонный». И я сказал: «Да», – и я собирался пропустить это мимо ушей, потому что самым очевидным в этом кейсе был тот факт, что он сонный. И подумать только, это произвело в нем большую перемену. Не то чтобы он больше не был сонным, нет – он был, то и дело – но он это выяснил. И он бац, и вновь приводил себя в чувство. Вот такие есть невероятные штуки, связанные с Саентологией.
Так вот, это в достаточной степени нам показывает, что существует огромная область, огромная страна чудес – ниже слепоты. Это показывает нам, что существует огромная Вальхалла вперемежку с царством Плутона, вперемежку со сказками, вперемежку с трудами Меннингера, которые лежат ниже уровня истины. А истина – это простая вещь, которую мог бы увидеть каждый. И почему же люди ее не видят? Потому что они живут в этой восхитительной стране чудес, которой нет и никогда не будет.
Возможно, вы не знаете эту шутку относительно того, почему мы используем «Алису в стране чудес» на тренировочных упражнениях. Это просто шутка: это не имеет никакого отношения к тому, что этот джентльмен, помимо того, что он был прекрасным математиком, также умел писать.
Но существует такое обстоятельство: все это воображаемое знание. Кто-то закладывает в свою память научный труд по уходу за детьми – в шестьдесят тысяч слов – просто заучивает его с начала до конца. Не понимает в нем ничего. Он видит, как ребенок кашляет, хрипит, снова кашляет и находится в ужасном состоянии; поворачивается с очень ученым видом к матери и говорит: «Грипп. С осложнением» – и уходит. Грипп. Эй, подождите минутку. Нам все равно, какие там грибы. Ребенок кашляет!
В самом деле, потребовалось бы наблюдение, что ребенок кашляет, чтобы что-то предпринять по этому поводу. Неправильное действие – дать этому новое название! Это лишь уведет вас на один шаг в сторону от того, чтобы смотреть на это. И вы понимаете, что если бы вы были в хорошей форме, и если бы ребенок кашлял, и его горло было бы воспаленным, вы бы посмотрели его горло, и все такое, и его горло прошло бы.
Нет, давайте возьмем страну чудес – чудесную страну слов; страну чудес, лежащую еще ниже той земли, где не ступала нога человека. Что же все это такое? Нам это известно как рассеивание. Человек смотрит на что-то, оно дает обратную вспышку, и он больше не может смотреть в этом направлении. Оно дает ему по зубам. Он полагает, что это и дальше будет давать ему по зубам. Поэтому ему нельзя туда смотреть. Он должен смотреть куда-нибудь еще. И в конце концов он очень хорошо усваивает, что он никогда не должен ничего наблюдать, а если он и замечает что-то, он должен сразу же прибегать к промежуточным точкам и смотреть в другом направлении. Вы понимаете это? Это и есть точный механизм того, как была создана эта чудесная страна мнимой информации, ставшая общественными науками. Человек был неспособен конфронтировать человека, поэтому он взял и создал теорию о человеке. Он сказал, что человек был чем-то, что было создано дьяволом по образу Бога или что-то в этом роде – какой-то такой миф. У всех первобытных рас, у всех первобытных рас, даже у американцев, были мифы о человеческом происхождении – и у алеутов, и у тлинкитов. Понимаете, у всех у них были всевозможные мифы.
Ну, человек, определенно, не очень хорошо смотрел, раз он так никогда и не заметил экстериоризации как таковой. Он, должно быть, был слеп на протяжении многих столетий, раз он так и не включил этого в свою литературу. Разве это не занимательно? Если кто-то и знал что-нибудь об этом, он не осмеливался сказать ничего про это, потому что больше никто ничего об этом не знал, ясно? Он стоял, как маленький островок информации, который быстро скрывался под водой. И он придумывал всякую всячину про небеса, ад и загробную жизнь.
Затем он выдумал «функции мозга» – самую невообразимую вещь, о которой я только слышал; я не думаю, что у мозга есть хоть одна функция. Я знаю, что уже давно перестал нуждаться в своем мозге. Как-нибудь я завещаю свой мозг – я как раз подумал об этом – я завещаю свой мозг науке, и они смогут поместить его в банку с маринадом, и он будет выполнять свою первую полезную функцию. Мне он не нравится даже в качестве набивочного материала для головы, потому что каждый раз вы надеваете шлем... вам приходится надевать шлем поверх него, чтобы ехать на мотоцикле, а голова и так слишком тяжелая. Понимаете? Это не очень хорошо работает.
Итак, что же это за добавление, которое делает все более сложным? Ну, мы пытаемся посмотреть на что-то, а затем – поскольку мы не хотим больше на это смотреть
– мы разворачиваемся и смотрим в другую сторону и рассказываем кому-то, что не нужно смотреть на это. Мы рассказываем кому-то, как опасно смотреть в эту сторону. Или, возможно, нам просто хочется пошалить, и мы придумываем направление, в котором нельзя смотреть. Мы говорим: «Каждый, кто посмотрит нa северо-северо-восток, дальше вон в том проливе, увидит чудовище Хрызь-Хрызь», – и никто не сможет вынести этого, а значит, никто вообще не смотрит в том направлении. И к тому времени, когда человек разберется со всеми делениями на компасе, он уже будет абсолютно слепым. После этого у него и в самом деле есть теории.
И не существует теорий столь же величественных, как те, что были созданы человеком, прожившим жизнь в башне из слоновой кости. Эти теории великолепны. В них есть чудесное очарование: отсутствие какой-либо мыслимой связи с реальностью – что, безусловно, является ne plus ultra.
А с другой стороны, у тэтана, абсолютно невесть откуда, (это его самое большое достижение) есть способность создавать, формировать, сохранять вселенную. И хотя у него есть способность создавать вселенную, эта способность притупляется, так что он делает это не очень-то разумно. И он видит кучу вещей во вселенной, на которые он не хочет смотреть, – у него происходит рассеивание – в нем объединяются эти две способности. Поэтому вселенная, которую он создает, располагается на более низком уровне, чем та, в которой он находится. И вам придется поднять его, чтобы он обнаружил, что находится в ловушке.
Невероятно, но я уверен, что вы могли бы пойти в тюрьмы и взять заключенных, нескольких заключенных из числа тех, что сидят уже очень давно, провести им 8-К и внезапно получить несколько потрясающих озарений. Парень будет ходить, прикасаться к стенам, и вдруг скажет: «Решетка? Решетка?» Он держался за нее, понимаете, каждый день в течение последних двадцати пяти лет. «Решетка? Боже мой, кажется, я в тюрьме!»
Ну, мы должны понимать, что это верно в отношении всего знания целиком. Мы должны понимать, что такое придуманное знание. Нас самих иногда обвиняют в этом. Может быть, в Саентологии и есть что-то, что было случайно выдумано. Лично я не знаю, что. Было несколько вещей, от которых мы отказались. Не скажу, какой процент от общего количества они составляют, потому что я не думаю, что это можно установить. Это такой ничтожно малый объем данных, которые мы подобрали и от которых затем были вынуждены отказаться как от неправильных, или ошибочных. Большая часть наших данных имеет твердую основу: их наблюдали.
И ваша способность знать предмет – это ваша способность смотреть. Ни больше, ни меньше. И единственное, в действительности, что кто-то может сделать для вас, – это привести вам пример наблюдения и, возможно, снабдить вас небольшой дорожной картой, в которой говорится: «Если вы пойдете по этой дороге, будет вот такой пейзаж». Понятно? «И если вы очень пристально посмотрите на этот пейзаж, то он вас не укусит». Можно каким-то образом подбодрить человека. Можно предложить ему выполнить некоторые упражнения, которые покажут ему, что он может наблюдать, смотреть и конфронтировать, обмениваться сообщениями с кем-то или направлять свое сообщение кому-то. Все это можно сделать. Наблюдение может иметь место.
Но если взять все наблюдения, осуществляемые в этот момент в мире, все наблюдения в мире – действительно настоящие наблюдения в области гуманитарных наук – если взять их все вместе и сложить в наперсток, их там не будет видно.
Я говорю это не со злобы. Я пытаюсь показать вам кое-что. Я просто пытаюсь показать вам, что каждый наш успех был шагом на пути к прямому общению. И там, где тренировочные процессы и процессы одитинга успешны, они ведут к более прямому общению.
Таким образом, то, что указывает путь наружу, – это простота и непосредственное наблюдение. А путь внутрь – это все больше, и больше, и больше, и больше промежуточных точек, и сложности, сложности, сложности.
Весьма забавно, эволюция... эти лекции будут слушать те, кто за последний год или около того преподавал «Курс но общению»... но эволюция «Курса по общению» ужасно интересна. Сначала я был не очень-то бдительным по этому поводу – я просто придумал упражнения, распределил их по шкале градиентов, велел обучать этим упражнениям и больше не обращал на это особого внимания. Первопроходческая работа по этому предмету была проделана другими людьми. И лишь когда я обнаружил, что всякий раз, когда где-либо начинали преподавать «Курс по общению», он вскоре становился невообразимо сложным, я наконец-то понял, что не многие из тех, кто преподавал «Курс по общению», сами его прошли.
Другими словами, вместо прямого общения – на протяжении первых шести-восьми месяцев существования «Курса по общению» – вместо того чтобы улучшать общение, мы его усложняли, и, вместо того чтобы научиться делать упражнение лучше, мы с успехом делали его сложнее. Видите? Этого и следовало ожидать. Эта склонность естественна для человека.
Человек, прежде чем встать, осмотреться и обнаружить, где он находится, прежде чем начать смотреть в правильном направлении, прежде чем обнаружить, что он слеп, а затем сказать: «Эй, минуточку», – убрать пелену с глаз и в самом деле смотреть, – имеет склонность с головой уходить в сложности.
Поэтому в Саентологии есть только одна вещь, на которой постоянно делается ударение. Боюсь, что это ударение, до настоящего момента, главным образом, добавлял к этому предмету я сам. И вот в чем оно заключается: больше простоты означает больше общения. И если в организациях появлялась тенденция к усложнению простого наблюдения, я яростно сопротивлялся этому. И всегда существовала необходимость взять упражнение и упростить его, взять предмет и упростить его, взять организацию, более отчетливо описать и упростить ее.
Теперь послушайте. То, что это возможно, – очевидно. Я имею в виду, что я располагаю неоспоримым доказательством того, что это возможно. Мы упростили центральную организацию в Вашингтоне до такой степени, что полностью осознали: там нет никакой организации! Это говорит о том, что мы, должно быть, посмотрели на нее, потому что она была воспринята «как есть». Мы знаем, что в Вашингтоне нет никакой организации. Мы знаем, конечно, что в Вашингтоне есть несколько человек, которые носят определенные шляпы и находятся в общении с определенными людьми, имея определенные цели. И впервые мы развернули деятельность, которая не вызывала ни у кого головных болей в течение двадцати четырех часов в сутки.
Мы отбросили этот миф типа «Алисы в стране чудес» – миф под названием «организация». Мы обнаружили, что третья динамика – это соглашение. Хорошо, мы добьемся соглашения. Но, делая это, давайте не будем умирать. Давайте не будем воспринимать каждого присутствующего «как-есть» просто потому, что мы согласились, что существует организация. Давайте не будем создавать всепожирающего монстра по типу «Алисы в стране чудес». Понимаете?
Мы поднялись достаточно высоко, чтобы осознать, что третья динамика – какой бы желанной и настоящей она ни была на высших уровнях существования – на данном уровне существования целиком состоит из сотрудничающих друг с другом первых динамик. Следовательно, организация не может нести ответственность и действовать активно независимо от отдельного человека. А если отдельный человек в этой организации несет ответственность и активно действует, хм, то он, скорее всего, столкнется прямо с тем, кто этого не делает. И то, что организация существует, ничего ему не дает. Ну, возможно, он н найдет в некотором роде прибежище во всеобщем убеждении, что существует организация. Понимаете? И ему не следует из-за того, что он находит такое прибежище, самому быть настолько лживым н настолько слепым, чтобы поверить в то, что в действительности существует нечто там, где в полном смысле слова не существует ничего, совсем ничего.
Организации не истекают кровью, они не дышат. Они, как ни странно, ведут себя как единый организм... как это ни странно. Но когда отдельные люди в этой организации перестают вести себя как индивидуумы, перестают думать сами, теряют способность проявлять инициативу, теряют способность предпринимать действия самостоятельно – тогда вся организация сводится к одному человеку, и лишь он может принимать решения, он – единственный, кто может что-то делать. Нас не волнует, является ли это милосердной монархией, или фашизмом, или чем-то еще. Мы просто говорим, что в конце концов все это сводится к одному человеку.
Если бы мы слепо верили в организацию, у нас возникла бы такая же ситуация, какая была в Италии, где каждому фашисту приходилось звонить в Рим Муссолини, чтобы принять какое-то решение. И когда наши военные правители приехали на Сицилию и в Италию, они обнаружили, что единственные люди, которые там были и которые могли хоть как-то управлять страной, были те же самые прежние нацисты. Они попробовали выдвинуть других людей в правительство, чтобы те управляли городами и тому подобное, и обнаружили, что выдвинули мафию. Они избавились от них в спешке, после того как было убито несколько тысяч людей. И что же мы обнаружили? Что же мы обнаружили? Они не могли действовать, потому что там больше не было Муссолини! Другими словами, они утратили свою индивидуальность.
Так что первое, что я должен сказать вам по поводу этого предмета, – это то, что такой предмет существует, что он зависит от организации только в той степени, в которой это способствует общению, что организация состоит из людей, которые наблюдают и которые смотрят. И если организацию когда-либо попросят смотреть, нам сразу же следует осознать кое-что (иначе мы будем просто тешить себя сказками), а именно: поскольку организации не существует, она, должно быть, абсолютно слепа. Исходя из этого, мы понимаем, как действуют правительства, которые абсолютно слепы.
Ладно. Целый предмет становится доступным для понимания с самого начала благодаря одному лишь данному: простота наблюдения, простота самого общения, исключительно одного лишь общения, приносит плоды и поднимает человека со дна на вершину.
И единственное, чему я пытаюсь вас научить, – это смотреть. Спасибо.
Дефиниции в этом глоссарии отражают лишь те значения слов, в которых эти слова используются в данной лекции; этот глоссарий не предназначен для того, чтобы
заменить толковый словарь, к которому необходимо обращаться в том случае, если какое-то слово отсутствует в этом глоссарии.
8-К: типовая процедура «8-К» – процесс, посвященный хорошему контролю. Обучение этому процессу (Тренировочное упражнение 6) – один из первых шагов в обучении одиторов. Он заключается в том, что одитор водит человека по комнате, добивается, чтобы он дотрагивался до стен и т.д.
алеуты: коренные жители Алеутских островов (цепь островов на Аляске, простирающаяся примерно на 1 900 км от юго-западного побережья) и части континентальной Аляски.
«Алиса в стране чудес»: имеется в виду сказка «Приключения Алисы в стране чудес», написанная Льюисом Кэрроллом (1832 – 1898), которая была опубликована в 1865 году. В этой сказке рассказывается о маленькой девочке по имени Алиса, которая заснула на поляне и ей приснился сон, что она побежала за белым кроликом и провалилась в кроличью нору. Там с ней происходили необычные, удивительные вещи, и она встречала очень странных существ, которые вели себя совершенно нелогично.
башня из слоновой кости: место, находясь в котором человек отстранен от мирских дел и практической деятельности.
буддизм: религия, которую основал Сиддхартха Гаутама Будда (563 – 483 гг. до н.э.). Мечта буддизма заключалась в том, чтобы при помощи различных практик разорвать бесконечную цепь рождения и смерти и достичь спасения в течение одной жизни. Термин «Будда» происходит от слова «Бодхи», что значит «тот, кто достиг интеллектуального и этического совершенства, используя средства, доступные человеку». См. также Сиддхартха Гаутама в этом глоссарии.
Вальхалла: дворец Одина (верховного скандинавского бога), куда попадают души павших в бою героев и вообще души всех тех, кто погиб геройски.
Вундт: Вильгельм Вундт (1832 – 1920), немецкий физиолог и психолог.
гуманитарные науки: разделы знаний, которые, в отличие от негуманитарных наук, посвящены человеческой мысли и взаимоотношениям людей; к ним в первую очередь относятся литература, философия, история и т.д.
даосизм: китайская религия и философия, основанные на доктринах Лао-Цзы. См. также Лао-Цзы в этом глоссарии.
животная философия: ложное убеждение или доктрина о том, что человек – это всего-навсего бездуховное животное, у которого нет души.
золотой век: период существования чего-либо, характеризующийся наибольшим расцветом; пик развития чего-либо.
контур: часть банка человека, которая ведет себя так, как будто она отдельный человек или объект, который либо разговаривает с человеком, либо действует по собственной инициативе. Контур, если он обладает достаточной силой, может даже взять на себя управление человеком.
Конфуций: (примерно 551 – 479 гг. до н.э.) китайский философ и ученый, преподававший систему моральных ценностей и правления, которая имела сильное влияние в Китае.
коэффициент интеллекта: число, полученное из тестов на коэффициент интеллекта, показывающее уровень интеллекта человека.
курс ЭЛ: вводный курс для новых саентологов, объясняющий людям элементарные принципы Саентологии.
ламаизм: разновидность буддизма, практикуемая в Тибете и Монголии, которая характеризуется сложными ритуалами и верой в добрых и злых богов, демонов, духов предков и т.п.
Лао-Цзы: (примерно 604 – 531 до н.э.) один из великих философов Китая. Автор книги «Дао те цзин». «Дао» означает «знание о том, как знать». Буквальный перевод слова «дао» – «знание». См. также даосизм в этом глоссарии.
Лейпциг: крупный город в Германии; местонахождение Лейпцигского университета, где Вильгельм Вундт и другие разработали «современную» психологию.
мафия: секретное сицилийское сообщество, враждебно настроенное по отношению к закону и практикующее терроризм.
Меннингер: Карл Август Меннингер (1893 – 1990), американский психиатр, который вместе со своим отцом в 1920 году основал клинику Меннингера в Топике, штат Канзас. Также Меннингер написал несколько книг, в том числе книгу под названием «Человеческий разум» (1930).
милосердная монархия: форма правления, при которой король, королева, император или императрица являются верховными правителями и правят во благо народа.
Муссолини: Бенито Муссолини, лидер итальянских фашистов и премьер-министр Италии с 1922 по 1943 год. См. также фашизм в этом глоссарии.
нацисты: члены национал-социалистической рабочей партии Германии, которые в 1933 году под предводительством Адольфа Гитлера взяли в свои руки политический контроль над Германией. Германия, находящаяся во власти нацистов, в союзе с Италией и позже Японией вступила в широкомасштабную войну со многими странами мира. Эта война получила название второй мировой войны (1939 – 1945 гг.). Партия нацистов была официально запрещена в 1945 году в конце войны.
общественные науки: науки (такие, как история, экономика, гражданское право и т.д.), которые изучают структуру общества и деятельность его представителей.
перебирать четки: читать молитвы, пользуясь четками (шнурок с нанизанными на него бусинами для отсчитывания молитв во время чтения ряда молитв).
Плутона, царство: (римская мифология) мир мертвых, в котором царствовал бог Плутон.
промежуточная точка: передающая точка на коммуникационной линии.
Сиддхартха Гаутама: религиозный философ и учитель, живший в Индии примерно в 563-483 гг. до н.э., основатель буддизма. См. также буддизм в этом глоссарии.
Сицилия: остров, принадлежащий Италии, который расположен поблизости от мыса, находящегося на юге этой страны.
сквирелинг: искажение (материалов, процедур и т.д.) по сравнению с оригиналом.
социология: наука об истоках, развитии, организации и функционировании человеческого общества.
Тибет: район на севере Гималаев (горная гряда, которая формирует южную границу Китая).
тлинкиты: представители племен американских индейцев, проживающих в прибрежных областях Южной Аляски и северной Британской Колумбии в Канаде.
тренировочное упражнение 0, Тренировочное упражнение 1, Тренировочное упражнение 2, Тренировочное упражнение 3... до Тренировочного упражнения 6: см. тренировочные упражнения и 8-К в этом глоссарии.
тренировочные упражнения: упражнения (пронумерованные как Тренировочное упражнение 0, Тренировочное упражнение 1, Тренировочное упражнение 2 и т.д.) в то время, когда была прочитана эта лекция, направленные на то, чтобы освободить человека, привести его в настоящее время несмотря ни на что и добиться, чтобы он действовал полностью в настоящем времени не только в одитинге, но и в жизни. Другое название – «ТУ».
фашизм: система правления, характеризующаяся жесткой диктатурой, насильственным подавлением оппозиции, частным предпринимательством, находящимся под централизованным управлением правительства, а также наличием воинственного патриотизма, расизма и т.д.
чудовище Хрызь-Хрызь: выдуманное имя чудовища.
эпистемология: раздел философии, который изучает истоки, природу, методы и пределы человеческого познания.