Добрый день. Я надеюсь, что кое-какой процессинг... кое-какой групповой процессинг, который вы получаете, дал вам некоторое осознание этих техник.
Сегодня, в ходе седьмой и восьмой лекций, я изложу дополнительный материал по СРП 8, и я надеюсь предоставить вам достаточно материала, чтобы вы могли создавать следствие в отношении преклира. Вот чем мы будем заниматься.
В прошлом, чтобы создать следствие в отношении пациента, у которого имелись признаки душевного расстройства, нужно было... вы понимаете, что у нас нет «пациентов», у нас вообще нет терпения
Бедлам – там использовали плети. Существовал один метод, известный как «водолечение», с его помощью эти ребята пытались изгнать демонов из тела какого-нибудь бедолаги. Они просто укладывали его на землю с раскинутыми руками и ногами, открывали ему рот и затем с некоторой высоты лили ему в рот воду кувшинами. Это очень интересный метод лечения. На самом деле это никогда не приносило никому никакой пользы, не вызывало никаких изменений, но это действительно создавало некое следствие. Пациент промокал. И следствие, создаваемое плетьми, очень часто можно было увидеть сразу же после того, как человека выпороли, – на его теле оставались рубцы. Да, эти ребята действительно создавали некое следствие.
Древние греки, проводившие хирургические операции, и последователи Асклепия в своих храмах добивались замечательных результатов, используя наркотик, известный как «чемерица», и делая электрошоки. А, прошу прощения, я никогда не стал бы намекать на то, что психиатрия по-прежнему отстает от жизни на две тысячи лет. Они делали наркотические шоки. Они использовали инсулин... то есть, прошу прощения, они использовали этот наркотик, чтобы вызвать конвульсии. Они думали, что эти конвульсии достаточно сильны, чтобы вытряхнуть из тела человека вцепившихся в него демонов, которые заставляют его вести себя нерационально. Такова цель терапии, в которой используются шоки и конвульсии.
Так вот, я никогда не стал бы говорить, что психиатры в наши дни верят в дьяволов и демонов. Я знаю, что они продвинулись гораздо дальше. (Ну-ка посмотрим: в каком направлении вы бы продвинулись?) Что ж, я знаю, что они продвинулись гораздо дальше. Так вот, они используют электрошоки, чтобы ломать позвоночник... виноват... чтобы создавать следствие в отношении преклира, прошу прощения, пациента.
Я изо всех сил старался узнать, почему пациентам делают электрошоки, и я узнал нечто совершенно изумительное: никто не выдвинул никакой теории, объясняющей, почему используются электрошоки.
Так вот, это интересно, однако разумные люди обычно действуют следующим образом... у вас есть какая-то теория, понимаете, основанная на каких-то наблюдениях, и затем вы применяете эту теорию, чтобы осуществить какую-то цель или чего-то добиться. Именно так действуют разумные люди.
Вы не проводите людям шоковую терапию, просто чтобы проводить им шоковую терапию. А это все, что делают эти ребята. У них нет ни малейшей надежды на то, что шоковая терапия создаст какое-то благоприятное следствие в отношении пациента.
Записи одной психиатрической больницы, как откровенно и антагонистично заявил один психиатр, совершенно явно свидетельствуют о том... он доказывал мне, что он не должен применять Дианетику. И он просто заявил, что каждый человек выписывался бы из его психиатрической больницы в среднем на три недели раньше, если бы ему вообще не делали электрошок.
Я подумал, что ослышался, и спросил:
С таким же успехом я мог бы беседовать со стеной; возможно, так оно и было.
Этот парень был ужасно плотным, как МЭСТ.
Что ж, эти мокапы, которые попали в различные офисы тут и там, следуют традициям колдунов, и они оказывают негативное воздействие на широкую публику, заставляя людей думать, будто все, что делается для разума, должно быть, является сумасшествием. И любой, кто пытается что-то сделать по поводу разума или для разума, неизбежно является сумасшедшим. И любой, для чьего разума что-то было сделано, конечно же, сумасшедший.
Таким образом, мы унаследовали полную ответственность за то, что в течение ряда тысячелетий среди тех, кто занимался сферой разума, не было душевно здоровых людей.
«Зов шамана» – интересный тому пример. Вы увидите, что такое порой происходит в дианетической группе. Вот насколько это укоренилось в технологии человечества... в его культуре.
«Зов шамана» – это примитивная система, с помощью которой новых шаманов, новых колдунов, призывают к тому, чтобы принять бытийность колдуна и стать колдуном. Эта система чрезвычайно проста, и она освящена временем. Какой-нибудь молодой человек начинает бродить, пошатываясь, тут и там, и он выглядит довольно странно, и порой у него изо рта идет пена, и так далее. И племя понимает, что он услышал «зов шамана». Иначе говоря, он сошел с ума. И племя ждет, пока он не споткнется о достаточное количество деревьев, и не шлепнется достаточное количество раз лицом оземь, и в конце концов его усаживают в шатре, чтобы к нему можно было приходить и советоваться о делах, о будущем и о благополучии племени. Вот что такое «зов шамана».
Каков уровень приятия такого племени? Безумный шаман. И полностью, с огромной уверенностью... они доверяют благополучие и будущее племени этому человеку, который сошел с ума.
Так вот, это... в конечном счете это не что-то примитивное. Это приятие безумия народом, который стал весьма невротическим. Это попытка восхититься безумием.
То, чем не восхищаются, склонно продолжать существовать. То, чем восхищаются, прекращается или растворяется. Поэтому вы обнаружите, что люди в МЭСТ-вселенной пытаются растратить впустую то, чего они не могут иметь, и, следовательно, они пытаются, так сказать, водрузить безумие на пьедестал и восхититься им до безумия... чтобы оно исчезло.
И мы тут же получаем технику одитинга. Если только вы сумеете добиться, чтобы безумный человек смокапил достаточно много людей, восхищающихся тем, что он безумен, его безумие исчезнет. Это очень опасная техника, и ее нельзя проводить безумным, поскольку при ее использовании открывается огромное множество коммуникационных линий, которые с силой обрушивают на преклира старые факсимиле. Так что это оптимальная техника, однако ее нельзя использовать, но это потому, что она оптимальна только в теории; она не оптимальна на практике.
Человек должен быть довольно-таки душевно здоров, чтобы начать использовать «Процессинг восхищения». И даже в этом случае он чувствует, что у него несколько... что у него действительно ум заходит за разум, когда он получает довольно много этого процессинга. Следовательно, вы должны использовать этот процессинг в сочетании с техниками, дающими явно положительные достижения, то есть в сочетании с неограниченными техниками, такими как удерживание двух точек комнаты.
Что ж, это создает серьезную проблему для любого, кто начинает проявлять заинтересованность в счастье своих собратьев. Если для человека становится очевидно, что те, кто его окружают, не могут или не в состоянии выживать или поддерживать определенный уровень счастья или выживания, ему захочется иметь в своем распоряжении некий метод, с помощью которого он мог бы изменить свое окружение, чтобы сделать его более благоприятным. Что ж, он сразу же сталкивается с обвинением в безумии просто потому, что хочет сделать кого-то немного более счастливым.
Вы видите, какой степени отождествления достигло это общество в том, что касается разума. Оно сразу же связывает с безумием все, что имеет отношение к разуму.
Сторож на автомобильной стоянке... там, где я уже пару дней оставляю свою машину... каждый раз, когда он меня видит, говорит о том, насколько он в действительности душевно здоров... своего рода слабая попытка отгородиться от этого.
Для кого-то это очень серьезная проблема. Разум человека, его бытийность во многом зависят от его способности общаться. Если человек не может как следует общаться, его бытийность будет оставлять желать лучшего. Вы можете увидеть, как это проявляется в очень преувеличенной форме. Какой-нибудь писатель на заре своей писательской деятельности обладает прекрасной способностью общаться. О да, он может общаться как одержимый во всех направлениях, с огромной самоуверенностью, производя колоссальное эмоциональное воздействие. А спустя несколько лет он начинает использовать свой опыт. Он становится хорошим ремесленником. На самом деле он уже не общается. Он просто продолжает использовать некую формулу. Что ж, скажем, этот парень – хороший писатель. Что ж, будет хорошо, будет хорошо для всех, кто имеет к этому отношение, если способность этого парня общаться можно будет улучшить. Он не сумасшедший; он просто не в таком уж хорошем состоянии.
Ладно, допустим, начинается война. Войны случаются. Я начинаю свыкаться с тем, что они случаются. Я уже видел две мировых войны, и, конечно же, война – это нечто невозможное! Никто не начнет войну ни с того ни с сего. Война – это самая невозможная вещь для того, кто к ней ближе всех. Он смотрит на все это; он просто не верит своим глазам. Как такое возможно, что люди вдруг начинают вести себя таким образом? Ведь они сходят с ума, они выстраивают всех, на ком надета форма, и начинают стрелять. И вдруг вы обнаруживаете, что сражаетесь с кем-то, кому вас даже не представили. И уровень общения между двумя сторонами настолько снижается, что они уже вообще не могут общаться.
Что ж, давайте рассмотрим войну. И здесь мы сегодня зависим от способностей и скорости молодых летчиков, которые защищают отель «Бродвуд». Если молодые летчики достаточно быстры, и достаточно быстро получают приказы, и могут стрелять достаточно хорошо, то атакующие бомбардировщики или атомные бомбы теоретически можно будет остановить и они вообще не смогут нанести удар по городу... теоретически.
Если бы немецкие летчики были достаточно быстры, достаточно проворны, то боюсь, что немецкие бомбы, сброшенные на американские аэродромы, нанесли бы гораздо больший урон. Так что мы отнеслись бы неодобрительно к тому, что позволило бы немецким летчикам стать лучше, если бы мы по-прежнему воевали.
Но вспомните, что в 1940 году Лондон был спасен горсткой летчиков. Они были достаточно быстры. Но если бы они были чуточку быстрее, вероятно, Лондон был бы спасен полностью.
Что ж, какое это имеет отношение к безумию помимо того, что в данном случае мы устраняем безумие под названием «война»? Сегодня любой из вас мог бы взять какого-нибудь пилота реактивного самолета из армии США и с помощью СРП 8 уменьшить его время реакции. И вы могли бы настолько уменьшить его время реакции и настолько ускорить его восприятия, что его эффективность как летчика-истребителя возросла бы в огромной степени и он смог бы действительно подняться в воздух и остановить летящую в нас ракету до того, как она успеет нанести какой-то ущерб.
Но позвольте вас заверить: скорость этого реактивного самолета настолько превосходит скорость, с которой может действовать этот летчик, что армии, хотя она и не говорит об этом во всеуслышание, просто постоянно не хватает летчиков, ведь эти ребята запрыгивают в самолеты... к тому времени, когда они завершают свое обучение, они уже не так хороши. В армии не понимают, что когда они берут этих летчиков и заставляют их стоять, а потом отдавать честь, и поворачиваться направо, налево, «кругом марш», «кругом марш», «кругом марш», они тем самым снижают их время реакции, они сводят их реакцию на нет! Этим ребятам никогда не приходило в голову взять какого-нибудь паренька, гоняющего на машине с форсированным двигателем, и проверить его время реакции, а потом провести его через все это обучение (ха! обучение... они делают с парнем все, что угодно, только не учат его летать на самолете)... и после этого проверить, какое у него теперь время реакции.
По правде говоря, я думаю, что эти ребята не осмеливаются проверить время реакции летчика после всего этого. Они проверяют время реакции, когда парень приходит в ВВС, и быстренько забывают об этом. А потом они недоумевают, почему в двадцать восемь лет он начинает разбивать самолеты.
Хорошие, опытные американские летчики, прошедшие обучение на войне, сегодня уже слишком стары, чтобы эффективно управлять реактивными самолетами! Что ж, способны эти люди защитить Америку или нет, имеет отношение к нашей с вами безопасности. Очень хорошо.
А что если мы возьмем большую группу этих тридцатилетних людей... если человеку тридцать лет, то он уже старик, если говорить о спорте и о реактивных самолетах... тридцать лет. Многие из нас, кто здесь присутствует, смотрят на свои тридцать лет через телескоп. Но в тридцать лет человек уже очень стар, если говорить о современном обществе, реактивных самолетах и высоких скоростях, о спорте и так далее.
И если мы возьмем хорошо обученных, закаленных в боях летчиков, которым уже по тридцать, тридцать два, тридцать пять лет, и восстановим их время реакции до того уровня, на котором оно когда-то находилось, то американские военно-воздушные силы смогут вновь продемонстрировать, что в воздушном бою побеждает человек, а не самолет. Они постоянно демонстрировали это в Корее.
Итак, какое же место занимают эти техники одитинга? Они не подходят для работы с безумием или даже неврозами. Едва ли кто-то из присутствующих здесь хотя бы в малейшей степени беспокоится по поводу безумия. Безумие – это нечто такое, на что мы можем оказать какое-то воздействие, можем что-то сделать по этому поводу. Но посмотрите, насколько больше пользы вы можете принести. Безумные, по крайней мере по мнению общественности, сегодня не управляют обществом и не являются какими-то неотъемлемыми работающими частями общества.
Как насчет школы? Там пытаются дать детям образование. Там пытаются сделать из них хороших граждан. А уровень детской преступности все растет, растет, растет и растет.
Таким образом, здесь у нас... мы не беспокоимся по поводу общества. Это просто большой ком протоплазмы. Давайте просто подумаем о небольшой единице... о семье. Вот отец и мать, и вот ребенок, которому пять лет. Папа работает, и мама работает по дому и они совершенно стандартные люди, чего не скажешь о Джонни, которому пять лет. Джонни не может сосредоточиться. Он закатывает истерики. Его внимание рассеивается. Он дерется с другими детьми. У него постоянно неприятности. Он не помнит того, что произошло. Вся семья просто разваливается на части из-за Джонни.
Что ж, если бы вы могли взять Джонни и провести ему СРП 8: «В метре позади своей головы». «Теперь взгляни на свое тело». «Что причиняет боль твоему телу?» «О, вот это. Что ж, убери эту энергию и выбрось ее». «Хорошо. Отлично». «Теперь смокапь, как ты убиваешь парочку драконов, а теперь будь в центре Солнца» – и вот уже с этим ребенком все в порядке.
Теперь эта семья вдруг может расслабиться. Я не думаю, что у кого-то из нас достаточно сильна склонность к садизму, чтобы полагать, будто семья должна постоянно подвергаться такому наказанию, как Джонни. И тем не менее вы подумали бы, что так оно и есть, судя по тому противодействию, с которым вы сталкиваетесь, когда пытаетесь что-то сделать с Джонни. Родители приучены ничего не делать для Джонни... они приучены к этому. Ну хорошо.
Если говорить о том уровне, на котором находится Джонни, то здесь вы имеете дело с самым легким преклиром. Что ж, давайте возьмем преклира чуть-чуть потруднее. Давайте возьмем молодую женщину, у которой родился первый ребенок. Теперь у нее есть ребенок и муж, и у нее начинается то, что называют послеродовым психозом. Ей совершенно ни к чему какой-то психоз; она не психотик. Она просто ненавидит ребенка. Для нее невыносима мысль о ее муже, и она не может жить в доме. И вот вам этот бедолага, который работает в компании «Боинг» или где-то еще... или же его постигла какая-то другая, но тоже совершенно ужасная судьба. Это довольно несчастная судьба для него, понимаете? И он не может заработать достаточно денег, чтобы как следует позаботиться об этом ребенке и чтобы позаботиться о больной женщине.
Я знаю об одном случае, когда психиатр сумел выжать из такого мужчины тридцать тысяч долларов; тот надеялся, что его жена вернется и сможет позаботиться о доме и о ребенке. Он отдал все, что у него было, но она так и не поправилась... поскольку ей не делали ничего кроме инсулиновых шоков. Эти ребята отстали от жизни на две тысячи лет.
Так вот, я могу понять «Филко» или какую-то еще компанию, которая выпускает радиоприемники, разработанные в 1928 или 1932 году, но я не могу понять тех, кто, работая с гораздо более дорогим и ценным оборудованием, использует технологию, устаревшую на две тысячи лет! Это непростительно, особенно, когда эта сфера учит людей тому, что их взаимоотношения в семье и на работе должны оставаться в ужасном и унизительном состоянии.
Человек сегодня не понимает человека; он лишь боится человека. И можно загнать в страх достаточно людей, чтобы побудить огромное множество людей сражаться с огромным множеством людей, и тогда у вас идет война. И все это представляет собой цикл вырождения, берущий начало в том состоянии, которое в текущий момент считается нормальным.
Если вы хотите, чтобы у вас была культура... давайте просто скажем, что мы хотим иметь культуру, что-то, что было создано, что-то, благодаря чему люди могут быть счастливы... то кому-то придется немного приподнять существующий уровень и добиться, чтобы дела шли не круто под гору, а хотя бы по равнине.
Следовательно, одна из наших целей, по-видимому, не обязательно должна заключаться в том, чтобы знать какую-то технику одитинга. Очень похоже, что одна из наших целей должна заключаться в том, чтобы изменить мнение общественности по поводу мышления. Вы можете сделать это только тогда... действительно только тогда, когда вы можете очень быстро создавать следствие в отношении душевно здоровых людей. И это было моей работой – попытаться найти техники, которые позволили бы настолько быстро создавать следствие в отношении душевно здоровых и способных людей. Ведь недостаточно проводить процессинг лишь одному человеку за раз; на самом деле вы должны проводить процессинг целым группам одновременно.
Так вот, наши групповые процессы... в общем и целом у нас есть множество техник, которые являются неотъемлемой частью одитинга... в настоящее время они, вне всяких сомнений, не организованы оптимальным образом. Они приведены настолько близко к оптимальному состоянию, насколько я смог это сделать, не работая напрямую и непосредственно с группами, а в дальнейшем мы перегруппируем эти техники.
Что ж, мы получили нечто такое, что позволяет достаточно быстро создать следствие в отношении индивидуума и, определенно, должно создать достаточное следствие в отношении группы, чтобы изменить это мнение, будто любой, кто думает о разуме, сумасшедший. И создавая такое следствие, вы могли бы, немного поработав и подняв достаточно шума вокруг этого, действительно остановить нисходящую спираль целой культуры.
Между прочим, время от времени какой-нибудь одитор говорит мне... какой-нибудь одитор говорит мне, что хотел бы сделать это, но он спрашивает меня, как добиться, чтобы люди собрались в группу. Такому парню нужны просто эти техники: Шаги I, II и III, IV, V СРП 8, вот и все.
Что этот человек не готов и не желает делать? Этот человек не готов и не желает взять чужой мокап. Так вот, вы можете просто записать это, поскольку это именно то, что обожает делать тэтан. Он хочет создавать мокапы. На несколько более низком уровне ему нужно брать мокапы, принадлежащие другим людям.
Что ж, когда вы ели яйца на завтрак, вы брали мокап, принадлежащий курице. И люди, у которых проблемы с желудком, просто находятся в этом состоянии; этим сказано все. Это именно то, что с ними не так. Они не в состоянии взять мокап, созданный другим человеком. Отсюда проблемы с желудком. Они не в состоянии взять мокап, созданный свиньей или курицей... не говоря уже о мокапе, созданном человеческим существом.
Так вот, все это повторяется в виде подражания в нижней части шкалы, и там есть уровень, опустившись до которого парень знает, что он не может иметь мокап, и у него появляется ужасная компульсия: ему необходимо украсть мокап. Он не может владеть мокапами, поэтому начинает красть их. Это... и не упустите это из виду... это безумие является безумием, и это преступность.
Так что не путайте это... в жизни всегда присутствует своего рода ехидство, насмешливость, свойственная нижней части Шкалы тонов, поэтому что бы ни делал кто-нибудь в верхней части Шкалы тонов, в нижней ее части всегда присутствует столь раздражающее подражание.
Существует такая вещь, как дружба. Но поверьте мне, продавец, который приходит и елейно, вкрадчиво сообщает вам, что он ваш друг, и поэтому собирается продать вам эту машину, в которой нет ни единого поршня...
Так вот, существует дружба на уровне подражания в нижней части шкалы. Понимаете, это используют, это применяют. Это не существует. Этот человек не смог бы быть другом и свинье! Вероятно, даже настолько, чтобы съесть ее.
Между прочим, таких людей можно распознать, поскольку у них огромные трудности физиологического характера. Но если говорить об очень высоком уровне на Шкале тонов, взгляните вот на эту сторону дела: кто-то берет чужой мокап. Осознаете ли вы, что трудности с восприятием вызваны просто нежеланием принять шаблон световых лучей, исходящих от какого-то человека, которые сами по себе формируют мокап.
Вы понимаете... вот здесь находится Джо, видите? Здесь у нас Джо. Здесь свет попадает на Джо и... всякие лучи... а затем он отражается вот так, понимаете? И что бы вы думали? При каждом движении – единица, деленная на с, – вы получаете другого Джо в форме мокапа, который проходит через воздух, понимаете? Вот Джо. Вот Джо. Вот Джо. Каждая из этих штук... непрерывный поток мокапов. Воздух просто заполнен мокапами Джо. Если бы вы знали, сколько там его мокапов...
Что ж, вот человек с плохими восприятиями... вот здесь, видите? И этот человек знает, что он не осмеливается взять мокап Джо. Что же идет к нему от Джо, как не поток мокапов Джо? Здесь не идет ничего, кроме потока мокапов Джо.
Хорошо.
Итак, этот человек оказывается вот здесь, и он помещает экран прямо вот сюда. Он знает, что он не может иметь мокап Джо, поэтому он носит очки. Понимаете, он не может иметь мокап Джо.
Что ж, это градиентная шкала. На несколько более высоком уровне человек, возможно, задумался бы на некоторое время о том, следует ли ему принимать Джо в качестве хорошего друга. А на уровне, который еще несколько выше этого, он думал бы так: «Джо? Ну-ка посмотрим. Не знаю, но Джо, возможно, должен быть в этой группе, а возможно, и нет...» Он думает об этой массе, которая называется «Джо», понимаете? Он думает не об этих мокапах Джо, а о самой массе как о мокапе. Это созданный Джо мокап того, как должно выглядеть тело.
Итак, вот эти мокапы летят здесь через воздух, и способность человека воспринимать зависит от его готовности и желания принять этот непрерывный поток мокапов.
Так вот, слух – это несколько более сложное явление, поскольку здесь мы имеем дело со сложным шаблоном звуковых волн. Но тем не менее каждая из этих звуковых волн является просто мокапом произнесенной волны.
Вот здесь чей-то рот... хорошо, теперь мы получаем движение звуковых частиц. Скажем, это шаблон звука «о». Хорошо. Вот здесь, в горле у этого парня, должен быть звук «о». Гортань вибрирует, издавая звук «о», а МЭСТ-вселенная невероятно покорна (МЭСТ-вселенная – это на самом деле всем рабам раба), поэтому воздух теперь должен воспроизводить звук «о» вот здесь. И на всем протяжении, в виде расширяющейся спирали, воздух вибрирует точно так, как вибрировала гортань. И это мокап гортани. Воздух создает мокап гортани, а потом барабанная перепонка должна получить и воссоздать мокап гортани, чтобы воссоздать звук, если говорить о слухе.
Все это невероятно просто, но здесь у нас через воздух летит мокап. И каждое произнесенное слово – это мокап. И вы знаете эти мокапы.
Если вы думаете, что не способны делать многие вещи, если вы думаете, что вы не очень-то способны, осознайте, какая это потрясающая способность – воссоздавать мокап вибраций, исходящих из гортани, и понимать их. Это нечто невероятное; это вообще невозможно. Это не по силам никакой математике, поскольку этих колебаний слишком много, и там слишком много вариаций, и такое вот воссоздание мокапов этих колебаний... и внезапно вы, возможно, испытаете некоторое уважение к своей способности воспринимать все это вообще, и уже не будете постоянно критиковать ее. Это просто чудо, что вы не сидите там в очках со стеклами вот такой толщины, вместо вот такой.
Таким образом, МЭСТ-вселенная у вас воспроизводит этот мокап и отправляет его дальше. Ну хорошо.
Когда вы собираете людей в группу... какое это имеет отношение к тому, чтобы собрать людей в группу? Неспособность посмотреть в лицо идее о том, чтобы собрать людей вместе для группового процессинга, – это неспособность или нежелание брать мокапы, принадлежащие другим людям.
Если вы устраните это у человека в ходе процессинга, он вдруг начнет приводить домой друзей, и он будет полностью готов к тому, чтобы выйти на улицу и сказать кому-нибудь: «Послушай, как тебя там, приходи ко мне вечером. Там будет куча народу. Ты выглядишь так, словно ты вот-вот развалишься на части, и они тоже так выглядят».
Женский голос: И это работает!
Конечно же, это работает. Разумеется, я не стану упоминать о том, что при этом вы как бы помещаете луч ему на шею сзади... (смех)
Так вот, если вы обнаруживаете, что у вас нет желания брать преклиров, если вы обнаруживаете, что у вас нет желания брать группы людей... это все, что с вами не так. Это все, что вы отказываетесь делать: вы отказываетесь брать чужие мокапы.
Так вот, это проникает слишком глубоко в таком обществе, как это, где все настолько равны; это заходит слишком далеко. Все в полном согласии. Это просто заходит слишком далеко: мы думаем, что чьи-то аберрации священны... понимаете, это просто полное нежелание изменить чье-то мнение о чем-либо.
Так вот, ваше стремление восстановить селф-детерминизм другого человека может опуститься по шкале настолько, что у вас появится нежелание забирать у него некоторые из его аберраций. Понимаете, вы пытаетесь сделать его селф-детерминированным. Что ж, вашим определением того, что такое «селф-детерминированный», будет существующее состояние... вопрос, ответ. Что ж, этот парень находится в том состоянии, в котором он находится. Итак, он находится в том состоянии, в котором он находится? Что ж, он в нем находится. Вопрос, ответ.
Теперь вы кое-что понимаете о том, почему вы, возможно, не приобретаете столько МЭСТ, сколько хотели бы приобрести. У вас просто нет желания взять какой-то мокап. И здесь повсюду мокапы. Каждый из вас должен ездить в самой лучшей машине, жить в самом лучшем доме и так далее.
Не так давно один парень говорил мне... я принял эту идею в разговоре в качестве опровержения кому-то, кто говорил мне, как... очень забавно: родители вечно говорят своим детям, как тяжело они работали и надрывались ради всего этого, и я вечно слышу, как какой-нибудь преклир, после того как ему провели процессинг, пытается придумать способ поквитаться с ними. Так что я принял небольшой шаблон... поскольку это одна из основных вещей, которые делают родители. Ребенок должен испытывать признательность за всю ту работу, которая была выполнена ради него. Он должен быть благодарен.
Вот что забавно: единственное настоящее вознаграждение за приложение усилий – это удовольствие от приложения усилий. И если люди не получают удовольствия, прилагая усилия, то они определенно никогда не получат платы за это. Ведь это в действительности единственная плата.
И если человек всегда прилагает усилия, а потом ожидает платы, он тут же уподобляется родителям, которые прилагают огромные усилия, чтобы вырастить ребенка, а потом говорят: «Ты должен быть благодарен. Да, мне пришлось столько пережить! Роды были такими ужасными. Твой отец работал и надрывался. И мы отказывали себе во всем, чтобы ты мог ходить в школу».
О, я слышал такое. Ребенок оказывается просто раздавленным. Он приходит в лихорадочное беспокойство! Ведь ребенок не может внести никакого ответного вклада! Его стремление дать какой-то мокап в обмен на весь этот поток мокапов, которые летят в него, повергает его в лихорадочное беспокойство.
Малыш становится счастливым, если вы просто позволяете ему подойти и дать вам книжку со сказками, или дать вам туфлю, или какой-нибудь старый камень, или что-нибудь еще. Малыш... они всегда подходят ко мне, ковыляя, и протягивают грязный комок варенья или что-нибудь еще. Вы увидите, как малыш сразу же просияет, если вы возьмете то, что он вам дает. Просто возьмите это.
Конечно, в этой стране все более или менее приучены к тому, что парень, который создает работу или который берет разные вещи, – подлец. Что ж, это наихудшая... это, вне всяких сомнений, наихудшая аберрация, которая может начать распространяться в какой-либо стране, за исключением аберрации равенства.
Нежелание брать что-либо... следовательно, родители не примут ничего от ребенка, от молодого человека, от взрослого. Они не возьмут ничего взамен! Следовательно, вы должны быть благодарны. Что ж, как, черт возьми, кто-то может быть благодарным? Чем измерить эту благодарность? Мокапами? Они не видят мокапов. Деньгами? Они не возьмут никаких денег.
Вы продолжаете твердить: «Спасибо» – никакого толку. Вы продолжаете твердить: «Я сожалею, что роды тебя погубили» – вообще никакого толку. Это тяжело.
Что ж, вы обнаруживаете, что с течением времени этот парень, этот преклир приходит во все более и более лихорадочное беспокойство. По поводу чего он испытывает беспокойство? По поводу будущего. Да, оно пройдет и все такое. Но на самом деле его беспокойство коренится просто в том, что он не может добиться, чтобы они что-нибудь взяли! Он чувствует, что он столь многим обязан со всех сторон... это просто потому, что он не может отдать никакого мокапа кому бы то ни было, если только это не какой-то потрясающий мокап или что-то в этом роде. Он может дать какой-нибудь мокап, дав официанту пять долларов на чай за десятицентовый гамбургер.
Между прочим, один из очень и очень интересных моментов, связанных в особенности с Испанией, имеет отношение именно к этому – к отдаванию мокапов. Песета стоит всего два с половиной цента, но она обладает огромной покупательной способностью. Если вы дадите какому-нибудь парню две песеты на чай, бог ты мой, он решит, что вы сошли с ума или что-то в этом роде. Две песеты! Фыо-ю! Только предложите кому-нибудь в Америке пять центов на чай. Я видел, как официанты подходили к человеку, который оставил им пять центов на чай, они шли через ползала, чтобы вернуть ему эти пять центов со словами: «Вы забыли это, не так ли?» Официанты приучают людей к тому, сколько нужно давать на чай.
Так уж получается, что деньги – это нечто приемлемое. Это такой мокап, который можно отдать. Но в этом случае человек чувствует себя смущенным, думая, что он, вероятно, дает на чай слишком много.
Знаете ли вы, что вы действительно можете погубить людей, давая им деньги? Вы действительно можете смутить их до смерти... погубить их... потому что они не могут принимать что-либо, однако вынуждены принимать в силу своего социального положения. И если человек находится в плохом состоянии в плане... он должен быть благодарен, а вы вдруг приходите и даете ему десять тысяч долларов или что-то в этом роде. Он не может отказаться от десяти тысяч долларов – это слишком большая сумма.
Чтобы действительно погубить родителей преклира, достаточно просто сказать ему: «Что ж, дайте им пару тысяч долларов, или пять тысяч долларов, или купите им новый дом» – или что-то вроде этого, что-то совершенно потрясающее, от чего они не могут отказаться. Это будет достаточно жестокая месть.
Но его беспокойство, понимаете... беспокойство вызвано этим взаимообменом «не отдавать – не брать». Беспокойство возникает, когда индивидуум неспособен выставить якорную точку или принять якорную точку. «Беспокойству» можно дать новую дефиницию: это состояние обеспокоенности или бытийности... это состояние бытийности, в котором оказывается индивидуум, когда он неспособен определить, должен ли он выставить якорную точку или втянуть ее. И эта эмоция, если вы просто будете проходить ее с преклиром – туда-сюда, туда-сюда... внезапно у него начнет появляться беспокойство.
Ужас просто находится ниже на шкале, чем беспокойство. Дефиниция ужаса... Формула Н. На самом деле в Формуле Н, между нами говоря, «Н» – это не «эн», a «h» – от английского horrorУжас – это неспособность достичь или отдалиться, схватить или отпустить. Это и есть ужас. Вы начинаете проходить это с человеком, используя вилки, и вдруг он обнаруживает, что застывает. А затем появляется больше локов, где он стоит темной ночью и гадает, сожрет ли его в следующее мгновенье то, что издало этот звук... Эти локи начнут выходить, и вдруг в поле зрения появится наиболее глубоко спрятанная часть какой-нибудь соматики.
Вы можете вызвать ужас, если просто очень быстро толкнете человека по направлению к кирпичной стене или чему-то вроде этого. Он знает, что он врежется в эту кирпичную стену; тем самым вы просто внезапно сомкнули якорную точку, эту стену, с ним самим. И если вы остановите его движение сантиметрах в тридцати – шестидесяти от этой кирпичной стены, в этот момент он испытает ужас. Конечно, вы просто имплантируете ему некоторый ужас, если позволите ему врезаться в эту кирпичную стену.
Момент полной фиксации, когда нельзя ни достичь ни отдалиться, ни схватить ни отпустить, если говорить об этой кирпичной стене и о преклире, – это, конечно же, момент самого глубокого воздействия. И эмоция, которая от этого возникает, – это застывший ужас. Вот что такое ужас.
Ужас – это не страх. Страх – это стремительное рассеивание, или убегание, или выставление якорных точек.
Вы поучаете человека: «Ты не должен бояться» – и вы обнаруживаете, что он оказывается в очень странном умонастроении: он не осмеливается позволить якорной точке отдалиться от него. Таким образом, каждый раз, когда он что-то теряет, он, конечно же, пугается. Почему? Якорная точка удаляется. Это лишь одна часть диапазона рассеивания.
Таким образом, здесь мы имеем рассеивание в миниатюре. Здесь происходит такое вот крохотное рассеивание, и человек действительно пугается, что он что-то потеряет. Это происходит потому, что он боится рассеяться. Что-то потерять... что ж, если вы теряете «Кадиллак» сегодня, купите другой завтра! Да что с вами такое?
Так вот, именно такой ответ должны получать, к примеру, родители, которые постоянно твердят, что они были совершенно связаны по рукам и ногам и что все их деньги были потрачены на то, чтобы ребенок мог учиться в колледже. Что ж, вот по-настоящему остроумный ответ: «Почему вы не заработали больше денег?» Это в рамках их детерминизма. Единственное, что можно сказать человеку, у которого нет ни гроша в кармане, так это «Заработай больше денег». Разумеется, у людей, которые зависят от кого-то, кто их постоянно нанимает, порой возникают трудности, поскольку в этом случае они позволяют окружению оказывать на себя слишком большое влияние.
Вы видите человека, который работает по найму и который не может принять мокап другого человека... о, ужасно, ведь он сразу же зафиксируется и в конце концов станет ужасно обеспокоенным. Понимаете, он не знает, принять ему эту зарплату или нет. И он становится все более и более обеспокоенным по поводу своей работы, все более и более обеспокоенным, и он все больше и больше проникается уверенностью, что его уволят.
Ничего не происходит. Просто к нему поступает эта зарплата, понимаете, а от него уходит готовая продукция. И он доходит до того, что уже не знает, должен он производить какую-то продукцию ради этой зарплаты или нет. И вот он производит все меньше и меньше продукции ради этой зарплаты, все меньше и меньше продукции. А зарплата продолжает поступать, и он все сильнее и сильнее пытается не подпустить ее к себе.
И не успеете вы оглянуться, как он сделает так, чтобы его уволили. Он будет ходить тут и там, думать и думать, размышлять и размышлять, как бы добиться собственного увольнения, чтобы выйти из этого состояния обеспокоенности, ведь он находится в «может быть». А «может быть» – это просто колебания якорной точки, которая приближается и удаляется. Возможно, теперь вы понимаете, что представляет собой работа по найму.
Но я пытаюсь рассказать вам кое-что о группах. И в группе происходит то же самое явление. Если человек не может принимать якорные точки, если он не может принимать мокапы, то он не сможет принимать и людей. И вся проблема межличностных отношений приобретет печальный и мрачный оттенок.
Знаете, как действительно свести кого-то с ума? Мне не следует говорить вам это. Я только что понял, что я... если сказать это по-другому, это будет бестактностью. Скажем, вам нужно свести кого-то с ума. Он стоит вот здесь, где находится этот микрофон. Подойдите к нему и приблизьте свое лицо прямо к его лицу, а потом, что бы он ни говорил и ни делал, продолжайте смотреть на него и не уходите. И если умонастроение этого парня оставляет желать много лучшего, то в конце концов он слегка спятит.
Если вы можете проходить с каким-то преклиром, который легко смущается, у которого есть боязнь сцены, чьи отношения с другими оставляют желать лучшего... если вы просто добьетесь, чтобы он мокапил людей или мокапил что угодно еще или брал детские кубики или что-то вроде этого и просто бросал их прочь от себя... Пусть он просто продолжает бросать их прочь от себя, бросать их прочь, бросать их прочь, бросать их прочь. Пусть от него отходят люди. О, он просто вздохнет с облегчением. В течение всей своей жизни он был не в состоянии заставить кого-то, кто находился перед ним, отойти. Люди приходят, и они стоят перед ним, понимаете? Что бы он ни говорил и ни делал, они не уходят. Он не слушает то, что они говорят; он не рад тому, что они там стоят. Он расстроен, понимаете, он смущен, он чувствует себя не в своей тарелке и так далее, и он не может сосредоточиться ни на чем, кроме этого проклятого мокапа, который находится перед ним. Это очень и очень странно.
И если у кого-то манера держаться на сцене оставляет желать лучшего, или ему приходится туго, когда он разговаривает с людьми или пытается в чем-то их убедить, или с ним происходит что-то подобное, то это именно то, что с ним не так. Он знает, что он не может отогнать прочь этот мокап, который находится перед ним. Таким образом, вместо того чтобы попытаться отогнать этот мокап прочь от себя, или попытаться поговорить, или попытаться сделать... то есть, прошу прощения... вместо того чтобы попытаться поговорить, вместо того чтобы попытаться выяснить, что все это такое, или получить удовольствие от того, что этот человек находится перед ним, он может думать лишь об одном: «Как мне от него избавиться? Как мне от него избавиться?» Как правило он стоит и говорит: «Да. Да. Да. Да». Ему никогда не приходит в голову сказать: «Нет».
Между прочим, именно так вы можете привести в порядок молодого актера. Вы обнаружите, что его беспокойство вызвано только этим. Он видит зрителей, и он ужасно боится, что они так и останутся на месте. Или же он к тому же ужасно боится, что эти зрители вдруг повскакивают со своих мест и всей толпой полезут на сцену, понимаете?
Однажды я проходил это с одним молодым актером в Голливуде, он годами был готов к тому, что это произойдет. На сцене он был совершенно застывшим. Он опускал руки по бокам и, держа их совершенно неподвижно, говорил: «Что ж, вот как нужно использовать руки. На самом деле это наилучший способ использовать руки» – и так далее.
Я увидел, насколько он зажат, и сказал: «Получите идею о том, что все зрители вдруг бросаются на сцену и начинают вас есть». И с его неврозом было покончено. Его стало ужасно тошнить, он пошел в ванную и распрощался там со своим завтраком. Мы проходили это в течение некоторого времени, и вдруг он вышел из этого состояния... это просто проблема, связанная с пространством.
Вероятно, человек мог бы жить в пространстве такого объема, как спичечный коробок, и быть совершенно счастливым. Но у него появляется представление об относительных объемах пространства. Он говорит: «Мне необходимо вот столько пространства».
Что ж, вы берете какого-нибудь жителя равнин, какого-нибудь бедолагу, который живет на просторах Запада, где его ближайшая якорная точка находится на расстоянии ста километров в ту сторону, понимаете? И этот парень... он доволен и счастлив... и вот он решает отправиться в большой город. Уууу! Если он привык спать под открытым небом, то ужасней всего для него оказаться вдруг среди всех этих зданий. «Они так близко друг к другу, и все люди так близко друг к другу. А когда входишь в комнату, возникает такое чувство, будто тебя что-то душит или ты задыхаешься» – вот что он вам скажет. О, он приходит в совершенно ужасное состояние, поскольку все находится так близко друг к другу. Это его представление о том, сколько ему нужно пространства: сто километров до ближайшей якорной точки.
А когда его якорные точки... очень, очень и очень много якорных точек, вещей, которые ему приходится использовать в качестве якорных точек... он вынужден использовать их, и они находятся прямо возле него, постоянно, и они не движутся, не удаляются и не приближаются к нему, когда он говорит им это сделать. Ррррр. Он приходит в плохое состояние.
Так вот, вы сразу же понимаете, что если пилот реактивного самолета испытывает нежелание выставить якорную точку... рррр. Насколько он хорош как пилот реактивного самолета? Он выставляет якорную точку со скоростью по меньшей мере 800 километров в час. Что ж, не думаю, что он будет очень хорошим летчиком, поскольку к этому никто не привык. Раньше, когда он ездил на папиной машине, он выставлял якорную точку со скоростью 130 километров в час. Это пустяки. А теперь он выставляет ее с такой вот скоростью.
Что ж, подумайте, что требуется, чтобы подготовить военного летчика. Давайте просто рассмотрим верх непрактичности, известный как война и оборона. Здесь уже этот парень сидит в чем-то, что летит со скоростью 1000 километров в час, и ему нужно будет запустить из этой штуки нечто, что движется с дополнительной скоростью по меньшей мере 850 метров в секунду. Бог ты мой, уж этот парень действительно выставляет якорные точки! О, он делает это на полную катушку! Он должен выставлять якорные точки с огромной скоростью, а если у него есть вообще хоть какое-то нежелание делать это, он не будет выставлять якорные точки с огромной скоростью. Он промедлит мгновенье, прежде чем выставить якорную точку, и одним лишь этим определяется время реакции.
Время реакции определяется готовностью и желанием выставить якорную точку. А это определяется главным образом готовностью и желанием получить якорную точку. Летчик, которому все равно, собьют его сейчас или во вторник... О, было несколько ребят вроде этого... большинство из них были летчиками морской пехоты. Морская пехота как бы прививает это людям. Я не думаю, что морские пехотинцы – это американцы, которые затем становятся морскими пехотинцами. Не знаю. Я думаю, что морской пехотинец, сразу же после того, как его убило, хватает какого-нибудь младенца и возвращается в морскую пехоту. Это особая раса.
И эти ребята... как правило, лучшие из них, они просто не... до них, похоже, совершенно не доходит, что пули останавливают людей, и что от плохого алкоголя желудок разваливается на части, и что стокилометровые прогулки по джунглям утомительны. Они так и не поняли этого... до конца. И в результате с ними в действительности никогда ничего не случается. Их собственная ударная мощь колоссальна. И поэтому происходят странные вещи.
Как-то один парень взял старый самолет-истребитель... где-то в Никарагуа горстка солдат была зажата на холме среди множества кирпичных построек. А вокруг была куча бандитов, которые стреляли по этой роте морских пехотинцев на холме. И у пехотинцев было много раненых.
И вот летчик-истребитель из числа морских пехотинцев отправился туда, взглянул на это место и обнаружил, что на одной стене с бойницами есть несколько камней, образующих ровную поверхность. Так что он посадил туда самолет, там повсюду свистели пули... по нему стреляли из автоматов и все такое. Он брал раненых, запихивал их в кабину рядом с собой и забирал их оттуда одного за другим, он снова и снова возвращался туда, садился и так далее.
Ни он, ни самолет не пострадали. Никто не был убит. Это невозможно. Такое вообще не могло произойти. Я даже не думаю, что его наградили. Я не думаю... никто, никто в Вашингтоне не мог в это поверить! Невозможно посадить самолет-истребитель на полосу в три-четыре метра. Они это знали. Ну ладно.
Между прочим, в целом человеку очень трудно установить, что на самом деле происходит в этом мире. Люди видят, как что-то происходит, и они сразу же втискивают это в рамки чего-то, что может произойти в соответствии с их согласием. Да, и они делают это мгновенно.
Есть одна замечательная история времен последней войны о летчике... о нескольких летчиках, которые докладывали о том, что произошло в ходе сражения, и все их доклады совершенно противоречили друг другу. Офицеры разведки, которые записывали эти доклады, обнаружили, что те слишком невероятны, поэтому они еще сильнее втиснули их в рамки согласия, существовавшего среди военных. А потом доклады пошли наверх, и полковник, ответственный за информацию военного характера, привел их в еще большее соответствие с неким согласием. И та картина, которая в конце концов была представлена генералу в качестве оценки ситуации и отчета о том, что произошло, не имела никакого отношения, просто совершенно никакого отношения к реальным событиям. Такова была эта история... каждому нужно было притянуть все это на пару сантиметров ближе к своему согласию.
Вот группа людей, которые передают сообщение от одного к другому. Солдаты порой делают это: они шепчут какое-нибудь слово на ухо один другому, один другому... до другого конца цепочки доходит нечто совершенно иное.
Но это нечто иное будет отличаться от оригинала в той мере, в которой сам оригинал казался невероятным. Понимаете, люди хотят привести это в соответствие с согласием, сразу же.
Так что мы берем что-то вроде Дианетики и начинаем рассказывать об этом людям, и вот почему... на днях я рассказывал о том, как что-то проходит через пятнадцатые руки. Мы куда-нибудь отправляемся, и вы сталкиваетесь с людьми, которые не знают этой науки, они не видели, как это работает, и вот они начинают все больше и больше притягивать все это к собственным представлениям и собственному согласию. И конечно же, их представления и их согласие заключаются в том, что всякий, кто имеет какое-то отношение к разуму, сумасшедший. Или же их представление о согласии заключается в том, что никакой техники, которая была бы эффективна и действительно уменьшала бы время реакции или делала бы что-то вроде этого, не существует. Так что они становятся все более и более непредубежденными.
Следовательно, огромную пользу приносят демонстрационные техники и техники для работы с группами, которые наглядно дают группе понять, что что-то может произойти. Ведь благодаря этим техникам у людей появляется субъективная реальность о том, о чем вы им говорите. Знаете ли вы, что я не стал бы говорить с людьми, и я больше не говорю с людьми, если только не могу быстро дать им субъективную реальность о том, о чем я собираюсь с ними говорить?
Однажды пришел парень... порой я встречаюсь с каким-нибудь адвокатом или кем-то в этом роде, не делая этого, и почти всегда жалею о том, что так поступил. Я прилетел в Великобританию, чтобы... очень интересный уровень, если бы мне удалось поговорить с этим парнем наедине... этот адвокат или, прошу прощения... солиситор! Если бы мне удалось поговорить с этим солиситором наедине... так называют адвокатов в Великобритании. Я не вполне понимаю, почему они называют их солиситорами. У меня есть подозрения, но...
Как бы то ни было, вы остаетесь наедине с этим парнем, вполне возможно, и говорите: «Так вот, закройте глаза...» Понимаете, вы только что узнали его имя. И вы представились ему. «Так вот, закройте глаза, ухватитесь за два угла комнаты позади вас и сидите так одну-две минуты, не думая». Он настолько удивлен, что делает это. Что-то происходит!
Он говорит:
Вы говорите:
Однажды в Палм-Спрингс один парень пытался сказать мне, что Дианетике невозможно найти никакого применения. «Что? Делать людей более способными, разумными, такими-то и такими-то? Ха, этому невозможно найти никакого применения!» Этот адвокат.
И я ответил: «А что если бы вы могли бы сказать человеку, который сидит на стуле для свидетелей, парочку фраз, и он свернулся бы в маленький клубок на полу в зале суда?» В глазах этого парня вспыхнул самый что ни на есть дьявольский интерес.
Кроме того, форма якорной точки – это нечто приемлемое... форма якорной точки. И когда вы начинаете работать с межличностными отношениями, на сцену помимо прочего выходят прекрасное и безобразное. А в основе этого опять-таки лежит согласие.
Но очевидно, что прекрасное – это нечто такое, что довольно хорошо видно, что легко воспринимается, окрашено в яркие цвета, так что в этом нет какой-то дисгармонии, которая сделала бы это недоступным для восприятия. А безобразное – это нечто такое, что недоступно для восприятия, но существует. Или же восприятие этого связано с такой дисгармонией, что волны, исходящие из этого, находятся в диссонансе с вашей собственной длиной волны. Следовательно, мусорная корзина представляется вам чем-то безобразным или неприятным. Совершенно черную ночь, когда все в дыму, вы сочли бы чем-то довольно безобразным и неприятным. К примеру, лондонский туман ночью очень безобразен. Или же вы сочли бы... если симпатичная девушка действительно хочет быть симпатичной, она просто делает так, чтобы ее можно было воспринимать с огромной легкостью. И чем более воспринимаемой она себя делает, тем симпатичней она выглядит.
Разумеется, она должна достичь в этом гармонии, не прибегая с открытому движению. Если она использует слишком много открытого движения, то она бесстыжая... просто в соответствии с тем, как это классифицирует общество. Что ж, хорошо.
Таким образом, используя эти техники, вы можете достичь любой цели, какой захотите, но осознайте... и я надеюсь, что в течение этого последнего часа вы это осознали... что якорные точки, пространство, взаимообмен, управление мокапами, их принятие и отдавание, а также межличностные отношения – все это взаимосвязано. И ваши способности как одитора в очень и очень значительной степени зависят от вашей готовности совершенно спокойно давать и принимать якорные точки. Одитор, который не может этого делать, рестимулируется.
Так вот, современные техники очень и очень нерестимулирующи... обладают очень незначительным рестимулирующим воздействием по сравнению со старыми техниками... но одитор все равно может рестимулироваться. Если вы обнаруживаете, что рестимулируетесь, то есть лишь один действительно хороший выход из этого положения – улучшить собственную способность выставлять и втягивать якорные точки. Это все, что вам нужно улучшить. И тогда вы улучшите свое общение, улучшите свой одитинг, улучшите свой тон и так далее.
Таким образом, мы сейчас в действительности имеем дело с невероятной простотой, не так ли? Нам незачем очень сильно углубляться в какие-то пространные описания, касающиеся туманной теории о надгортаннике и о том, как он соответствует факсилимусу. Нет, просто якорные точки и небольшое упражнение с якорными точками покажет вам, что это невероятно эффективная техника... просто управление якорными точками.
Давайте сделаем перерыв.